внимание было где–то очень далеко. Я хочу что–то сказать, но останавливаю слова, прежде чем они
сорвутся с губ. Умереть в девятнадцать лет возможно несправедливо, но я полагаю, что в мире Дина
это не такая уж и редкость.
Дин нерешительно улыбается.
– Может и так, но его наследие длится много лет.
– Верно, – говорю я. – Вот если бы тебе дали выбор, умереть молодым с наследием, которое
будет длиться вечно или прожить долгую жизнь?
Он пожимает плечами.
– Я не знаю.
– Ну, я бы хотела оба.
– Ты не можешь иметь оба.
– Почему нет? – спрашиваю я.
– Это обман. Ты не можешь умереть молодой и жить долгую жизнь.
– Нет, но я бы могла жить долгую жизнь и всё ещё иметь наследие.
– Жадина! – Дин смеётся и кидает горсть листьев в меня.
– Эй! – кричу я, но ветер уносит смех, когда он убегает от меня.
Через час мы сложили в мешки почти все листья. Когда Дин размещает последний мешок у
обочины, мои нервы успокаиваются. Страх, что он войдет в мой дом, исчез, когда мы получали
удовольствие в компании друг друга. У него отличное чувство юмора. Даже если он использует его,
чтобы нажать на множество моих внутренних кнопок. С ним действительно легко разговаривать.
– Наконец закончили, – говорит он.
Я делаю глубокий вдох.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
– Да, закончили. Полагаю, время душа.
– Ты намереваешься помочь мне?
– О, нет. Я покажу тебе, где ванная, и потом ты будешь предоставлен сам себе. Если ты не
знаешь, как принимать душ, это твоя проблема.
– Туше.
– Вперед.
Я хватаю коробку с оставшимися мусорными мешками и направляюсь в дом. Я не позволяю
себе думать о нём. Я чувствую себя немножко неуютно. Хотя это не имеет ничего общего с Дином,
который идёт прямо за мной. Если уж на то пошло, то он заставляет меня чувствовать себя уютнее,
хоть раз в моей жизни похоже, что я нормальная девушка. Я нервничаю, и голова кружится, и, в
конце концов, я получаю то, что Кати имеет в виду, когда говорит о том, как парень может заставить
твой живот делать эти маленькие перевороты.
Его глаза перемещаются от одной безделушки к другой.
– Хороший дом.
– Спасибо. Моя мама мастер украшать. Она умудряется сделать так, что антикварные вещи и
современные изделия выглядят так, будто они принадлежат друг другу. Этот дом полная
противоположность, но это работает.
– У тебя целая куча старого дерьма, – говорит он, когда его длинный палец скользит по
деревянной маслобойке, которую мама использует для хранения пластиковых продуктовых пакетов.
Господь знает, у вас никогда не может быть их слишком много.
Его глаза бегло пробегают по оловянным тарелкам в старой деревянной антикварной вещице
перед тем, как остановиться на деревянной ходуле "пого", висящей на стене.
– Эта вещица потрясающая. Она работает? Как ты её можешь использовать?
– Конечно. Когда я была младше, и моей мамы не было дома, мой папа позволял мне
пользоваться ей.
Хотя я никогда не была очень уж хороша в этом. Мой папа держал палку, и когда я прыгала,
он помогал мне, чтобы я не упала на задницу. Бывают дни, когда я одна дома, сижу и пристально
смотрю на эту старую ходулю "пого". Воспоминания успокаивают. Это напоминает мне, что мелочи
в жизни действительно важны.
– Моя мама антиквар,– говорю я.
– Ну, это объясняет всё.
– Итак, ванна здесь, – неловко указываю я и поднимаюсь наверх.
Видения немой девочки в фильмах ужасов, которая бежит вверх по лестнице вместо входной
двери, всплывают в моей голове, но я прогоняю их прочь. Жаль, что я не закрыла дверь своей
спальни. Он будет думать, что я третьекурсница, которая любит розовые стены и тапочки балерины.
Лишь только моё стёганое одеяло, с тех пор не очень изменилось. К счастью, Дин кажется, не
обращает внимания на мою комнату, когда мы проходим мимо. Или он притворяется, что это
комната моей младшей сестры, которой не существует. Как только мы добираемся до ванной
комнаты, я щелкаю выключателем и прислоняюсь к дверному проёму, чтобы дать ему пройти. Он
стоит как бы в стороне, заглядывая вовнутрь.
– Горячая вода появится через пару минут, а если ты спустишь воду в туалете, это займет
немного дольше, – бессвязно говорю я.
Дин кивает и собирается пройти мимо меня, но потом останавливается. Я могу почувствовать
тепло его груди, как она поднимается с каждым его вздохом, видеть золотые крапинки в его глазах и
замечаю, как его губа изгибается в уголке.
ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ ▪ КНИГИ О ЛЮБВИ
HTTP://VK.COM/LOVELIT
Я так далека от моей зоны комфорта. У дверного проёма появляется паника, и я напрягаюсь,
опуская свой взгляд. Мои глаза опускаются на его плечо, вниз по длине его руки, ловя несколько
круглых шрамов на его предплечье. Моё сердце бешено колотится, и я отвожу свой взор, пока ищу в
своём мозгу, что сказать что–нибудь остроумное. Я очень испугана, чтобы взглянуть вверх, но я
могу чувствовать его приближение. Его голова склоняется, губы всего в сантиметрах от моего уха.
– Спасибо, – шепчет он и колеблется, прежде чем удалиться.
Я просто застыла в дверном проёме, миллионы мыслей кишат в моей голове. Но мой разум и
мои ноги находятся на двух разных частотах. Дин улыбается своей нахальной улыбкой.
– Так это значит, ты собираешься помочь мне?
Ледяные оковы на моих ногах разбиваются, и я поворачиваюсь, держа руки на бедрах.
– Прости?
– Я подумал, раз ты стоишь там, ты, возможно, изменила своё мнение.
Он покачивает своими бровями, а потом ухмыляется.
Я вылетаю из ванной. Он не подходит под описание "наглый". О, нет, он на ином уровне.
Черт! В ванной нет полотенец. То, почему мама настаивает, чтобы хранить их в шкафу
прихожей, выше моего понимания. Я бы просто могла оставить его там без полотенца. Это
послужило бы ему уроком. Но у мамы самые пушистые, самые мягкие полотенца. Когда в последний
раз у него была такая роскошь? Я хватаю из шкафа синее полотенце и направляюсь назад в ванную.
Вода всё ещё не течёт, и дверь полностью не закрыта, поэтому я легко открываю её. Моё
дыхание перехватывает в горле при виде Дина, стоящего без рубашки перед зеркалом. Его брюшной
пресс такой же мускулистый, как и его руки. Его кожа была бы безупречной, если бы у него не было
так много шрамов. Некоторые маленькие, размером с монету в десять центов, в то время как другие
длиннее, грубые рваные линии. На его правом плече татуировка ангела, обхватившего руками свои
колени и плачущего, каждое его крыло – это часть разбитого сердца. В каждой половине разбитого
сердца слово, и когда я с полотенцем подхожу ближе, я могу разобрать их. "Мама" написано
идеальным шрифтом вдоль одного крыла и в другом "Папа" . Над ангелом дата.
Плачущий ангел. Дата. Мама и Папа написано на обломках разбитого сердца. Всё это имеет
смысл. Его родители умерли.
– Э... Я принесла полотенце. Моя мама хранит их в холле, а я не хотела, чтобы ты вышел, и у
тебя было только то, чем вытирают руки. Потому что ты знаешь, оно не покроет достаточно много. –
Я взглянула на его промежность? О. Мой. Бог. Мне нужно перестать болтать и убраться отсюда. –
Прости, что не постучала. Я ... Теперь я ухожу. – Произнося эти бессвязные слова, я спотыкаюсь.
Этот дурацкий коврик, мама настаивала, чтобы он лежал на середине пола, выскальзывает из–
под меня, и я падаю. Пытаясь избежать падения, я взмахиваю руками, но другие руки сжимают меня
вокруг талии. Его руки сильные, но его прикосновение нежное. Дин прижимает свою грудь ко мне –