- Я всегда здесь, - заучено отозвалась она, но ее губы слегка дрогнули, словно девушка хотела улыбнуться.
- Я рад.
- И я…
Они простояли так несколько минут, растянувшихся в вечность. Просто смотрели друг другу в глаза и молчали. Винс ловил себя на мысли, что ему не хочется, чтобы это мгновение заканчивалось, что он готов отдать все что угодно, даже пообещать еще один долг темному магу, только ради того, чтобы вот так смотреть на нее. Видеть как в синих глазах начинают загораться яркие золотистые звездочки, как чувственные губы девушки складываются в улыбку, как на бледных щеках начинает расцветать румянец…
«Какой румянец! – осадил сам себя Ларкин. – Она же мертвая и бледная и… все равно красивая».
- Я рад, что вы пришли, - первым нарушил молчание Винс, делая шаг навстречу. – Прошлый раз, вы так быстро убежали, что я не успел извиниться.
- За что? – она продолжала стоять на месте и смотреть на Винса с легкой полуулыбкой.
- Я был слишком горяч и сам того не замечая затронул не слишком приятную для вас тему. Мне жаль, что так вышло. Я не хотел вас обидеть.
- Я не обиделась.
- Тогда почему так быстро исчезли? – Винс уже находился всего в двух шагах и решил, что пока такого расстояния хватит. Ему очень не хотелось снова напугать или обидеть свою долгожданную гостью.
- Не помню, - девушка слегка нахмурила брови.
- Ну, тогда это, наверное, не важно, - отозвался Ларкин.
- Наверное.
- Вы не вспомнили, как вас зовут?
Она погрустнела, в синих глазах стали стремительно таять золотые звездочки и Винс поспешил исправить очередную допущенную им ошибку.
- Только не расстраивайтесь! – воскликнул он, преодолевая последние шаги и хватая тонкие холодные ладони девушки. – И не уходите.
- Не уйду. Мне больше некуда идти.
- Вы жили в этом доме?
Она слегка приподняла тонкие брови, затем окинула задумчивым взглядом комнату.
- Здесь все выглядело иначе, - осторожно вытащив свои ладони из рук Ларкина, девушка сделал несколько шагов к секретеру, - у меня никогда не было порядка, - словно извиняясь, произнесла она. – Здесь всегда были разбросаны бумаги и книги. А вон там, - резкий поворот и вот она уже смотрит на противоположную стену, - там стоял шкаф, в котором были книги, много книг. А еще у меня была арфа.
- Вы умели играть на арфе?
- Не помню… наверное умела, не зря же она здесь стояла.
- Это была ваша комната?
- Не знаю… - и она снова погрустнела.
- А эти книги? – заметив, что неудача с воспоминаниями расстраивает ее, Ларкин поспешил перевести тему. – Они принадлежали вам? Или быть может, вы их читали?
Айя развернулась и присела на корточки рядом с грудой фолиантов, извлеченных Ларкиным из-под кровати. Осторожно стала перебирать книги, поглаживая некоторые по корешкам или открывая их, рассматривая пожелтевшие страницы, словно пытаясь вспомнить или заново знакомясь с ними. Винс наблюдал за ней со смесью восхищения и зависти – он тоже любил книги и тоже находил в них какую-то скрытую прелесть и очарование. А вид красивой девушки, любовно перебирающей тяжелые манускрипты, вызвал в нем какое-то странное чувство, родство…
- Я знакома с содержанием этих книг, - произнесла она.
- Правда? Может быть, тогда вы мне кое с чем поможете? – Ларкин вдруг вспомнил, что Лиза намекала на то, что Айя, как темный маг, может многое рассказать относительно ритуала. – Я хочу получше разобраться в законах темной магии.
- Если смогу, - она обернулась в сторону Винса и улыбнулась. – Но это небезопасно. Темные маги не любят раскрывать свои секреты.
От этой ее улыбки у Винса сжалось сердце, а где-то внутри появился небольшой пока теплый комок, который рос и грозился захватить менталиста целиком. Что это? Нежность?
Они долго разговаривали о магии. Сольвейг не кривил душой, когда говорил, что Айя Хольгер была не только сильным темным магом, но и умной девушкой. Она в самом деле много знала о своем даре и скорее всего прекрасно могла с ним управляться при жизни. Теперь же девушка делилась этими знаниями с Ларкиным. Отвечала на его вопросы, приводила примеры, рассказывала как добиться того или иного эффекта. А Винс не мог налюбоваться. Она словно оживала, расцветала на глазах. И если смотреть на нее сейчас, не касаясь и не обращая внимания на растрепанную прическу и не совсем свежее платье, она выглядела живой, настоящей, потрясающе красивой и счастливой.