— Я одна, черт возьми, — сказала Джилли сквозь зубы.
— Не нужно расстраиваться по этому поводу. Я с удовольствием составлю тебе компанию.
— После дождичка в четверг, — угрюмо сказала она. — Я просто задумалась, где бы здесь найти халат.
— Клянусь, что не буду на тебя бросаться. К тому же на тебе больше одежды, чем ты носишь на пляже. Найди мне постельное белье, и я от тебя отстану.
— Так я тебе и поверила, — проворчала она и, обойдя Колтрейна, пошла по коридору в сторону его комнаты. Руфус побежал следом за ней. Колтрейн на минуту предался мечтам, задумчиво провожая Джилли взглядом. Он представил себе, как она заправляет постель, раздевается, ложится на прохладные простыни и ждет, когда к ней придет Колтрейн. А почему бы и нет? Ведь такое случается сплошь и рядом.
Но только не с такой особой, как Джилли Мейер. Жаль, конечно, что сегодня ночью ему ничего не обломится. А ведь он надеялся, что ему не придется тратить время, чтобы соблазнить девицу, тем более что от этого он ничего не выиграет. Если бы у него было больше ума, то он поискал бы себе обычную женщину где-нибудь в другом месте, а не в этом трухлявом доме. Но он привык рисковать, ему нравилась жизнь, полная тайн и опасностей. А еще ему нравилось представлять себе, как Джилли обовьет его талию стройными ногами, а ее длинные волосы рассыплются на подушке…
Она скрылась за дверью, которой он раньше не заметил, и вскоре вышла с целой кипой белья и полотенец.
— Джилли, там только одна кровать, — напомнил ей удивленный Колтрейн, когда она вручила ему этот ворох.
— Все в этом доме рассыпается в прах. Белье покупали в сороковых-пятидесятых годах. Тебе повезет, если простыни не расползутся у тебя руках.
— А чем ты застилаешь свою кровать?
— Самым дорогим бельем из египетского хлопка, — отрезала она. — Но даже не мечтай, что я стану с тобой делиться! Если это белье тебе не подходит, можешь идти и купить себе другое. Здесь ты задержишься недолго, но тебе все равно понадобится новое белье, когда ты вернешься в свою квартиру.
Колтрейн не возразил ей, а просто улыбнулся. Когда придет пора оставить La Casa, он уберется как можно дальше от Лос-Анджелеса, не думая о постельном белье.
— Пойдем, Руфус, — позвала Джилли, щелкнув пальцами. Пес с тоской посмотрел на Колтрейна, затем повернул огромную голову в сторону хозяйки. Судя по всему, он не знал, как поступить.
— Ему тяжело выбирать между нами, — заметил Колтрейн, но не предложил очевидного в этой ситуации выхода.
— Предатель, — прошипела Джилли. — Руфус! К ноге!
В конце концов, победа осталась за ней. И кто мог винить бедного пса? Колтрейн подумал, что если бы Джилли точно так же щелкнула пальцами для него, он тоже послушно побежал бы за ней. Особенно, если бы знал, что она впустит его в свою постель.
Он ожидал, что она громко хлопнет дверью, но Джилли закрыла ее тихо. Он не слышал, чтобы она заперла дверь на ключ. Может, замок был сломан. А может, она сама толком не знала, оставлять Колтрейна за дверью или нет.
Его комната выглядела еще мрачней, чем раньше. Он думал, что сойдет с ума, пока заправит матрас в пододеяльник. Джилли оказалась права: белье оказалось таким ветхим, что расползалось у него в руках. Наконец, он кое-как справился со своей задачей, разделся до трусов и растянулся на тощей, твердой подстилке. Подушки не было, но он мог без нее обойтись. Ему приходилось спать в местах, намного хуже, чем это. К тому же, ему нравилось увядающее величие La Casa de Sombras. Дома Теней.
Он лег на спину и заложил руки за голову. В воздухе чувствовался легкий, дразнящий аромат, вытеснявший запах пыли и плесени. Наверное, его принес с собой легкий ветерок, проникший сквозь открытую дверь на балкон. Колтрейн хорошо помнил этот запах, запах хорошего турецкого табака. Очень странный, совсем не похожий на едкий сигаретный дым, который липнет к человеку, въедается в одежду и волосы. У него был свежий, довольно приятный запах. Совсем не похожий на запах сигарет, которые выпускают в наши дни. Он отличался от запаха сигары и, тем более, от кисло-сладкого аромата марихуаны.
Может, этот запах остался с давних времен? Как напоминание о былом величии дома. Вполне возможно. В тридцатых-сороковых годах прошлого столетия курение считалось признаком хорошего тона. Тогда почти все курили.
Странно, но запах был совсем свежим, как будто курящий находился в комнате Колтрейна и курил прямо у него над головой.
— Призраки, — громко сказал он, просто чтобы услышать собственный голос в тишине дома. Он немного подождал, как будто надеялся, что из темноты ему кто-нибудь ответит. Колтрейн не верил в существование призраков, но, с другой стороны, у него не было доказательств обратного.
— Ну что же, — медленно сказал он, обращаясь в темноту. — Если вы до сих пор наводите страх на этот дом, то вы плохо справляетесь со своими обязанностями. Может, вам пора отправиться на пенсию или куда-то еще, куда отправляются призраки на старости лет?
Разумеется, ответа не последовало. Колтрейн усмехнулся.
— Возможно, я бы поверил в то, что вы есть на самом деле, но для этого вам придется сделать нечто большее, чем простое пускание сигаретного дыма. Мне бы хотелось вас увидеть. Конечно, если вы не возражаете.
В ответ снова тишина. Колтрейн перевернулся на живот и уткнулся лицом в тощий матрас. Ему не хотелось думать о столь непохожих друг на друга дочерях Джексона. Джилли, высокая и роскошная, воинственная и желанная, с умными карими глазами и щедрым ртом.
И Рэйчел-Энн, которая смотрела на него зелеными глазами его матери. А ее лицо… В нем легко угадывались до боли знакомые черты, но без маминой улыбки. Рэйчел-Энн, сестра, о существовании которой он даже не догадывался.
Жизнь преподнесла ему неожиданный сюрприз. Он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что у него есть сестра.
Колтрейн не сомневался — Рэйчел-Энн не понравится то, что он собирался сделать с ее отцом.
— Милый, ты ведешь себя гадко, — сказала Бренда, вынимая из рук Теда французскую папиросу без фильтра. Она затянулась, изящно держа папиросу двумя пальчиками. — Тебе не следует дразнить бедного мальчика.
— Он вовсе не бедный, лапушка, — хмыкнул Тед Хьюз. — Он что-то замыслил. Мне не нравится, что он рыскает по дому и нервирует наших девочек.
— Тед, они не наши девочки, — спокойно возразила Бренда.
— Ты права, — он забрал сигарету у Бренды, затянулся и выдохнул прямо в лицо Колтрейна. Он ему совсем не доверял.
Бренда сидела на туалетном столике, прозрачный пеньюар красивыми складками спускался к ее точеным лодыжкам.
— Слава Богу, что ты умерла в этом халатике, — внезапно сказал Тед. — Если существует наряд, в котором мне бы хотелось любоваться тобой целую вечность, то это именно этот халатик.
Бренда нахмурила тонкие брови.
— Ты знаешь, милый, что я не люблю говорить на эту тему.
— Я знаю, — нежно сказал он.
— Это наводит тоску, — добавила она со смешком и соскользнула с туалетного столика. — Мы умерли, и ничто этого не изменит. Над такими вещами лучше не задумываться.
— Пожалуй, ты права, — нерешительно сказал Тед.
Она помедлила, глядя вниз на полуголого мужчину, лежавшего на матрасе.
— А он довольно привлекательный, ты не находишь? — спросила она.
Тед пожал плечами и выбросил окурок в открытую балконную дверь.
— Если тебе нравятся мужчины такого типа… Как ты думаешь, что ему нужно?
— А с чего ты взял, что ему что-то нужно? — спросила Бренда. — Кстати, мне нравятся привлекательные мужчины. Именно поэтому я нахожусь здесь с тобой.
— Ты находишься здесь со мной, потому что мы умерли вместе, и не можем покинуть этот дом, — проворчал Тед.
— Тед!
— Прости меня, лапушка. Просто сегодня у меня плохое настроение. Я ведь знаю, что ты не любишь об этом думать, — он склонился и поцеловал ее в безупречный маленький носик. — Поэтому мы больше не будем говорить об этих вещах. Неважно, почему мы здесь находимся. Рано или поздно мы об этом узнаем. А пока что мне нравится то, что есть. Только ты и я, вместе, и никто нам не мешает. Так и должно быть.