— Гестапо! — повторил профессор.
— Отстегни портфель! — рявкнул на него Гроссман, перестав сдерживаться.
— Нет! Можете убить меня, но портфель вам я не раскрою.
— А ты думаешь, так трудно тебе отрубить руку? — иронически поинтересовался немец. — В этом доме найдется топор. И если до сих пор мы этого не сделали, то лишь потому, что не знали, не потребуется ли от тебя еще какая информация, когда мы уже достанем документы. Так что до тех пор оставим тебя в живых. Впрочем, будешь паинькой — мы тебе сохраним жизнь, да еще и неплохо заработаешь.
Немец замолк в ожидании ответа, но не дождался его.
— Молчишь, значит? Ну так я сейчас тебя заставлю заговорить. Ты еще и запоешь у меня! Эй, Ганс!
— Оставьте старика в покое, — вдруг произнес лежащий на полу бразилец. — Я знаю, как отстегнуть цепочку и раскрыть портфель.
Глава XIV
Капитан начинает переговоры
Голова раскалывалась и гудела, словно в ней работали как минимум два молота, руки крепко связаны, и все-таки Михалу Выгановичу удалось встать на ноги собственными силами. Ганс от неожиданности выронил из рук картошку, а Мартин Гроссман схватил валявшийся на полу пистолет.
— Ни с места! — рявкнул Ганс, подскочив к бразильцу, — не то получишь еще раз по башке, и уже не очухаешься!
— Не дури! — спокойно ответил капитан. — Из всех присутствующих один я знаю, как открывается портфель.
И он спокойно обошел немца, направляясь к свободному креслу. Повалившись в него, он протянул Гансу связанные руки:
— А ну, развяжи!
— Да я тебе так развяжу! — рявкнул в ответ взбешенный немец, замахиваясь кастетом, но его остановил Гроссман:
— Отставить!
— Ты что, намерен слушать этого типа? — удивился Ганс.
Не отвечая ему, Гроссман спросил бразильца:
— Ты кто?
— А какое это имеет значение? — спокойно отозвался тот. — Имеете дело с профессионалом, это уже знаете. А фамилия моя вам известна, ведь документы у вас.
— Не станешь же ты нас уверять, что это твоя настоящая фамилия.
— Точно так же, как и ваши, — рассмеялся Выганович. — Предлагаю карты на стол и играть в открытую, вместо того, чтобы заниматься установлением анкетных данных.
— Ты на кого работаешь?
— А вам не все равно? Я же не задаю вам таких бестактных вопросов. Я, как и вы, заинтересован в том, чтобы заполучить секретные документы из портфеля. У вас профессор и его портфель, у меня — золотой ключик.
— Какой еще ключик? — не понял Ганс.
— Я знаю, как открыть портфель, в моих руках его тайна.
— Не забывай, что ты сам в наших руках.
— Вы уже убедились, как трудно эту тайну заполучить от Яблоновского. Уж я-то знаю, что упрямый старик скорее умрет, чем выдаст ее. Убить его — плевое дело, но своего не добьетесь, а шум поднимется на весь мир. Я вообще-то догадываюсь, на кого вы работаете, как и вы не можете не догадываться, кого представляю я. Так что наверняка отдаете себе отчет, к каким последствиям, может привести моя смерть от руки союзников, если дело примет нежелательный оборот. Ваше руководство, не задумываясь, отречется от вас, бросив на произвол судьбы, а зачем нам это? Ни мне, ни вам никакой выгоды, тогда как сейчас мы можем по-умному договориться, причем все останутся довольны.
— Уж больно ты умный…
— А вы не притворяйтесь глупее, чем есть. И развяжите мне поскорей руки.
— Не обязательно, мы можем договориться и не развязывая тебя.
— Знаете ли, не люблю говорить о деле с завязанными руками, не привык как-то… А кроме того, не смогу я тогда отпереть замочек на цепочке портфеля. Вижу, ребята, вы не из храброго десятка. Ведь вас же двое и вы вооружены!
— Думаю, напрасно ты воображаешь из себя невесть что! — разозлился Гроссман. — Можешь и с завязанными руками назвать цифры, которые надо набрать на коде замка, чтобы отпереть его, не взорвав при этом портфеля и всех нас.
Бразилец рассмеялся.
— Держи карман шире! Я не пленник, а равноправный участник торга. У вас деньги, у меня товар.
— Не нравится он мне! — проворчал Ганс. — Может, все-таки шлепнем наглеца?
— Успеем, — задумчиво произнес Гроссман, а Выганович стал ковать железо, пока горячо.
— Нас тут трое, а я слышал — в вашем распоряжении имеется шестьдесят тысяч долларов. Сумма невелика, но и не столь уж мала, а к тому же очень хорошо делится на три. Считаю, что мы честно заслужили каждый свою долю. Ну, думайте, думайте! Ведь это же наилучший выход из положения для нас троих! Двадцать тысяч долларов — не так уж плохо, а?