Наконец, наевшись, он стал неторопливо пить чай.
— Чем ты думаешь заняться после завтрака? — спросил Джек кузину.
— Еще не знаю. — Девушка грустно смотрела в окно. — А, впрочем, не все ли равно? — закончила она безнадежным тоном.
Джек поставил пустой стакан.
— Скажи, пожалуйста, ты не очень будешь бояться, если я на часок уйду из дома?
Кэй подняла длинные ресницы. В глазах метнулся страх:
— А тебе обязательно уходить? Какие-то дела в городе?
— Да, — и поспешил добавить, боясь, что она попросится пойти вместе с ним. — Мне хотелось бы навестить одного старого друга.
— Тогда иди… разумеется, иди. Я не буду бояться. Днем я не боюсь…
— Я постараюсь поскорее вернуться.
— Не торопись, милый. Впрочем, сегодня у нас, как видно, день прогулок. Папа тоже с самого утра ушел в город.
Джека больно ударил по сердцу глухой, безнадежный звук ее голоса. Бедная девочка, она очень боится одна оставаться в доме. Но другого выхода не было. В конце концов его выход в город связан был и с ее безопасностью.
— Не волнуйся, малыш, все будет хорошо. — Он нежно погладил маленькую ручку, бессильно лежащую на скатерти стола.
Кэй не отдернула руки, но у Джека создалось впечатление, что девушка его даже не слышала, мыслями унесясь куда-то далеко.
Выходя из дома, Джек чувствовал себя чуть ли не преступником. И когда приблизился к большому кирпичному дому, невольно, опять же как преступник, огляделся. Да, что ни говори, а он вел себя не вполне лояльно по отношению к своим близким.
Часовой в блестящем шлеме беспрепятственно пропустил молодого человека внутрь. Джек немного приободрился, ступая по коридорам, покрытым пушистыми дорожками. Он почему-то представлял себе это учреждение совсем другим, а тут чистота, даже некоторый уют, ну и отсутствие излишней официальности.
— Ах, это вы! — При виде вошедшего лейтенант Гопкинс быстро сунул в коричневую папку какую-то бумагу.
Впрочем, не так быстро, чтобы Джек не успел рассмотреть, что это была каблограмма. Причем каблограмма такая длинная, какой молодому человеку еще не довелось видеть в своей жизни.
Джек сразу приступил к делу и без обиняков высказал свое предложение.
Лейтенант слушал внимательно. Ни разу не прервал. Джек так и не понял, удивило ли следователя его предложение или тот принял его как должное. На бесстрастном лице Гарри Гопкинса не отразилось никаких эмоций.
— Гм… — произнес лейтенант, выслушав посетителя и, как всегда, глядя тому прямо в глаза. — Согласитесь, предложение несколько необычное…
— Но ведь речь идет о жизни людей! — горячо возразил Джек.
Лейтенант Гопкинс улыбнулся:
— Ваши подозрения… как бы это сказать? Вы, по всей вероятности, уверились в своих подозрениях, не так ли?
— Нет, господин лейтенант. Тут дело не в подозрениях, — виновато проговорил Грэнмор. — Видите ли, я…
— … вы тогда не сказали мне всего? — подхватил лейтенант, но в его голосе не прозвучало и намека на укор. — Скажете сейчас?
— Увы! Не могу. Поймите же, ведь я дал слово!
— Да, да, я понимаю. Но ведь бывают обстоятельства…
Деликатный стук в дверь прервал следователя.
— Извините.
Лейтенант вышел в коридор, притворив за собой дверь.
— Разрешите доложить, сэр… — Неприметный человечек в светлом плаще сдал рапорт.
Лоб лейтенанта прорезала глубокая вертикальная морщина.
— Вы в этом уверены?
— Полностью.
— Ну что ж, вот значит, как… — Лейтенант задумчиво смотрел вслед светлому плащу, пока тот не скрылся за поворотом коридора.
Услышанное только что чертовски осложняло дело. Или проясняло его? Все зависело от того, с какой точки зрения на это дело взглянуть.
Лейтенант вернулся в свой кабинет.
— Как вы думаете, — спросил он Грэнмора, — я могу рассчитывать на приглашение хозяина дома?
— Боюсь, что нет, — в замешательстве ответил тот. — Но если вы прибудете, дядя возражать не будет. Не будет мешать. Я уверен… я почти уверен в этом.
Лейтенант повертел в пальцах карандаш.
— Допустим, препятствовать не будет. Но как поселиться в доме без согласия хозяина?
Джек беспомощно смотрел на следователя.
— Не знаю. Но очень желательно…
— Видите ли, ведь это зависит не только от меня. Впрочем, я сделаю все, что в моих силах.
Джек горячо поблагодарил и удалился, исполненный оптимизма.
Значительно меньше оптимизма проявил Генри Дрейк.
— И это вы называете действовать в шелковых перчатках, лейтенант?
Следователь повторил начальству информацию, полученную от агента в светлом плаще.