В ответ послышался голос гостиничного боя:
— Вам телеграмма, герр Перейра.
Пришлось приоткрыть дверь, но так, чтобы мальчишка не смог заглянуть внутрь. Капитан принял телеграмму, расписался в приеме и вручил маленькому посланцу полкроны. Захлопнув дверь, он прочел содержание телеграммы:
«очень беспокоюсь тчк слетал ли ты в мадрид тчк беспокоюсь твоем здоровье тчк жду ответа тчк белла»
Капитану было известно, что подпись — сокращенное от Изабеллы, бразильской жены дона Перейры. Это ее фотография в серебряной рамке стояла на ночном столике бразильца. Капитану вспомнилось: когда Маргарет первый раз пришла к нему ночью, она спрятала фотографию в ящик, сказав: «Не хочу, чтобы нас видела эта дама».
Вот и еще одна загадка. С чего это вдруг мадам, вернее, донья Перейра вдруг решилась прислать супругу такую странную телеграмму? Что означает ее вопрос о воздушном путешествии мужа в Мадрид? И это беспокойство о здоровье мужа? В отель «Минерва-палас» регулярно приходили письма из Бразилии. Их писала жена ювелира или его компаньон по ювелирному бизнесу. Полученные письма капитан немедленно передавал связному, и уже на следующий день настоящий Диего де Перейра получал их в Польше. Тем же самым путем шли и ответы в Бразилию: полученные из Варшавы письма Выганович лично отправлял в Бразилию из почтового отделения при отеле. И всякий раз просил симпатичную сотрудницу почты наклеивать самые красивые марки, не уставая повторять, как его жена «обожает красивые картинки». Разумеется, галантный ювелир не забывал при этом о каком-нибудь пустяковом знаке внимания для девушки, чаще всего оставляя в почтовом окошечке коробку шоколадных конфет. Все это делалось с мыслью о шведской политической полиции, которая наверняка установила наблюдение и за бразильским ювелиром, как за всеми иностранцами, проживающими в «Минерва-палас-отеле».
Капитан решил, не откладывая, встретиться со своим связником. Очень уж многое произошло за один день! Одному ему вряд ли разобраться во всех этих сюрпризах.
Система встреч была давно разработана, и вечером того же дня Выганович встретился со своим шведским коллегой. Рассказав обо всех событиях хлопотного дня, капитан закончил сообщением о непонятной телеграмме от «жены».
Связник не менее польского капитана был озадачен установкой хитроумных устройств в ванной комнате капитана. Что же касается телеграммы от «супруги», то это как раз было для него совершенно ясно.
— Не зная шведского языка, вы не читаете шведских газет, — сказал он капитану, — иначе знали бы, что три дня назад разбился самолет, следующий по маршруту Копенгаген — Мадрид. Катастрофа произошла в сильный туман в Пиренеях, где самолет сбился с трассы. Большинство пассажиров самолета погибло, остальные тяжело ранены.
— Ох, и правда! — вспомнил капитан. — Я же видел заголовки в шведских газетах и понял, в чем дело, но у меня эта катастрофа сразу же вылетела из головы. Я действительно не знаю шведского языка, но всегда проглядываю газеты, вернее, заголовки, набранные большими буквами и, как правило, понимаю их. Только вот не могу понять, какие основания у супруги Диего Перейры полагать, что ее муж летел на этом самолете в Мадрид? Насколько мне известно, такая поездка не входила в планы ювелира. После окончания моей миссии, он собирался вернуться в Париж, затем на несколько дней выехать в Италию, сначала в Рим, а оттуда в Неаполь, и уже из Неаполя отправиться на трансатлантическом лайнере к себе в Бразилию. У него и билет уже куплен на этот теплоход. Его планами Испания не предусматривалась.
Связник возразил:
— И все-таки у доньи Изабеллы наверняка были какие-то основания беспокоиться о муже, вот и отправила телеграмму.
Капитан не согласился с коллегой.
— А мне кажется, эта телеграмма каким-то образом связана с событиями сегодняшнего дня, к ней причастны те, что орудовали в моей ванной. Пожалуйста, расскажите мне поподробнее о катастрофе самолета.
— Я могу вам лишь пересказать то, о чем вычитал в газетах. Над Пиренеями пилот в густом тумане сбился с трассы, самолет летел слишком низко и врезался в склон горы, поросший густым лесом. Разваливаясь на куски, самолет прочесал в лесу просеку длиной в несколько километров. Счастье, что не загорелся и не взорвался, поэтому часть пассажиров уцелела — те, что сидели в оторвавшемся хвосте и рядом с кабиной пилота, вся же середина разбита всмятку. Тела погибших невозможно опознать. А вот багажный отсек самолета, как по иронии судьбы, уцелел, так что багаж пассажиров и почта мало пострадали.
— В в самом деле, ирония судьбы, — задумчиво протянул капитан. — А скажите, не сообщалось ли в печати, что среди пассажиров были и граждане Бразилии?
— Точно не помню, но очень возможно. И тогда понятна тревога донны Перейры и ее беспокойство, ведь мужу приходится много путешествовать, Мадрид мог возникнуть в его планах непредвиденно. И она на всякий случай отправила телеграмму, чтобы убедиться, что все в порядке.
— Вряд ли, — не согласился капитан с рассуждениями связного, — не вижу никакой связи между ее беспокойством и установкой шпионских устройств в моей ванной.
— Надо принимать во внимание и случайное совпадение, — упорствовал связной. — Женщина беспокоится сама по себе, а микрофон и фотокамеру у вас установили для того, чтобы узнать о вас побольше. А что установили в ванной… Ну что ж, они могли предположить, что вы боитесь подслушивающих устройств в комнате и секретные разговоры ведете именно в ванной.
— Я бы на их месте уж не стал мелочиться и на всякий случай заодно установил аппаратик и в комнате, — усмехнулся капитан. — Столько намучились, установить еще одну точку — совсем пустяк.
Долго думал связник и высказал такое предположение:
— А может быть, у них возникло подозрение о том, что вы накладываете грим, вот и хотели подсмотреть.
— Да они хотели меня голышом увидеть! — взорвался капитан. — Ведь фотоаппарат держит в объективе лишь того, кто в ванне лежит. Значит им надо убедиться, что лежит именно дон Перейра…
— …а не прекрасная блондинка, что так искусно маскируется под знойного брюнета! — подхватил связной.
— А в этой мысли что-то есть, — серьезно заметил капитан. — Блондинка вряд ли, а вот убедиться, что мужчина именно тот, за которого себя выдает — это очень правдоподобно. Ведь у бразильца на теле могут быть какие-нибудь особые приметы, о которых мы не подумали. Ни мы с бразильцем в Париже, ни многомудрый полковник Могайский в Варшаве. Вот видите, я был прав, связывая воедино телеграмму «супруги» и установку жучков в моей ванной.
— И все равно я не понимаю вас, капитан.
— Ну сами подумайте, каким образом идентифицируют тела погибших, изувеченных в катастрофах, когда по лицу невозможно установить личность? Именно с помощью всевозможных особых примет на теле.
— А что общего с этим у дона Перейры?
— Мы не можем исключить интереса к моей скромной особе у шведской тайной полиции или у одного из конкурирующих ведомств. И вот теперь, воспользовавшись авиакатастрофой как предлогом, один из агентов под видом сотрудника бразильской полиции или представителя страховой авиационной компании посетит донью Изабеллу и заявит: среди погибших в катастрофе может оказаться и ее муж, есть у них основания так полагать, поэтому он и пришел узнать у женщины характерные приметы на теле ее супруга, которые помогли бы опознать еще неопознанные трупы или вообще останки погибших.
— Но это же бесчеловечно!
— О чем вы говорите! — усмехнулся капитан Выганович. — В той большой игре, которую ведут разведки мира, все средства хороши.
— Но зачем в данном конкретном случае поступать так жестоко с бедной женщиной? Ради забавы? Не вижу смысла.
— Самый прямой — разве при каких-либо других обстоятельствах жена станет рассказывать о таких интимных вещах? Ведь сразу же могут возникнуть нехорошие подозрения.
— Дошло! — чуть ли не во весь голос воскликнул связной, но, спохватившись, тише заметил: — Видимо, на теле Диего Перейры имеются какие-то специфические знаки, ну там шрамы или родинки, которые они теперь хотят обнаружить на теле человека, называющего себя Диего Перейрой и под этим именем поселившегося в отеле «Минерва-палас».