«Так вот где собака зарыта», — подумал Выганович, поняв наконец причину такой нелюбви администратора к швейцарцам, но вслух произнес:
— Действительно, некрасиво поступил покойный.
— Но это еще не все! — никак не мог успокоиться администратор. — Он нанес отелю еще и дополнительный материальный ущерб.
— Какой же? — как можно равнодушнее поинтересовался Выганович.
И администратор с готовностью поведал о предосудительном поведении покойного за минуту до смерти.
— Вы и поверить не сможете, уважаемый дон Перейра, что отмочил этот человек! Для того, чтобы повеситься, он выбрал крюк, на котором как вам известно, в номере висит хрустальная люстра. Хрустальная! Ведь мог бы осторожненько снять ее и положить на пол, уж если тебе приспичило вешаться. Так нет же, просто вырвал ее с потрохами, так что остался один провод торчать, и швырнул на пол! Я уже не говорю о лампочках, мог бы вывернуть… Разумеется, хрусталь — вдребезги. А для того, чтобы дотянуться до потолка, подставил стол. Вы ведь знаете, они у нас из красного дерева, так этот… этот… Нет, чтобы бумагой застелить, теперь весь расчертил и исцарапал своими каблучищами! Разве так трудно было снять ботинки, я вас спрашиваю? Такие люди пошли…
— А что говорит полиция?
Администратор безнадежно махнул рукой.
— А что полиция! Вместо того, чтобы заняться своим прямым делом, поднимает лишний шум. Их, видите ли, очень интересует, откуда швейцарец взял свою леску. Полчаса горничную терзали, не видела ли она раньше в номере швейцарца эту леску. Или в номере кого-нибудь из других проживающих на этаже. Как будто это важно! Ведь давно известно, если кто собирается повеситься, веревку уж обязательно найдет.
— Верно подмечено! — одобрил бразилец.
И чтобы облегчить горе администратора, сунул ему крупную купюру. Знал по опыту, средство надежное. И на этот раз помогло. Администратор рассыпался в благодарностях и вроде как немного позабыл о неприятностях.
— Очень, очень благодарен уважаемому господину! Надеюсь, дон Перейра вы не приняли близко к сердцу это печальное происшествие и впредь будете всегда останавливаться в нашем отеле?
— Разумеется, как же иначе!
Тут администратор вспомнил еще об одной глупости, допущенной полицией, и не замедлил поделиться своим возмущением со щедрым бразильским ювелиром.
— Представляете, дон Перейра, как будто мало подняли шума, так они еще поспешили обо всем сообщить этому бумагомараке из Мальмё. Я имею в виду журналиста Свена Бремана. Хоть он и является гостем нашего отеля, но не могу называть его иначе, уж вы извините. И знаете, что сделал этот человек?
— Даже и представить себе не могу.
— Ну как же! Немедленно заказал срочный разговор со своей редакцией в Мальмё. И такой негодяй, закончив разговаривать, громко радовался, что его газета первой поместит сообщение о случившемся в нашем отеле, обскачет всех конкурентов. Еще сегодня успеют, ведь у них газета вечерняя, так они успеют снять менее важную информацию и тиснут эту! Вот и пускай таких в порядочный отель! Сразу вспоминается пословица о птице, которая гадит в собственном гнезде. Ну да таким людишкам благородные чувства несвойственны, хотя он уже почти две недели проживает в «Минерва-палас-отеле». И такой наглец, заявил полицейским, чтобы те не успокаивались, что это второй труп в нашем отеле, но далеко не последний. Каков мерзавец?
Похоже, администратор, убитый горем, совсем забыл о своих прямых обязанностях и еще долго изливался бы милому бразильцу, но последний, к сожалению, торопился по делам и вынужден был удалиться.
Известие о насильственной смерти Зигфрида Лахмана не вызвало особого удивления у человека, являющегося единственным связующим органом между офицером польской контрразведки и его варшавским начальством. Он прямо так и заявил:
— Я был уверен — дело не ограничится смертью того молодого человека, у которого перерезали леску, когда он пытался спуститься с балкона после осмотра номера профессора Яблоновского. Я уверен, первый был агентом ЦРУ. А тот, кто наступил ЦРУ на больную мозоль, может быть уверен — так просто не отделается. Хотя бы для сохранения своего престижа американцы должны расквитаться с конкурирующей фирмой. Вот и ответили ударом на удар. Теперь, когда счет стал 1:1, возможно, руководство соответствующих ведомств двух стран приступит к переговорам, но наверняка все будет объяснено просто недоразумением или, на худой конец, виновными окажутся те, что погибли.
— Жаль, если на этом и закончится соперничество их разведок, — заметил Выганович. — Я бы предпочел, чтобы они продолжали подсиживать друг друга. В этом случае и моя задача стала бы легче, и портфельчик профессора подвергался бы меньшей опасности.
Связной задумчиво произнес:
— Хотя… может и не так все было? Возможно и другое объяснение гибели швейцарца.
— Какое же?
— Связь с вами, уважаемый дон Перейра. Возможно, швейцарец был всего-навсего пешкой в большой игре. Ему поручили только лишь выманить вас из гостиницы, а тот оказался хитрее или умнее, чем предполагалось, и догадался о том, о чем ему не положено было знать. Его работодатели встревожились, как бы он не стал действовать самостоятельно или, того хуже, не попытался продать тайну конкурентам, вот и решили ему заткнуть рот самым радикальным образом.
— А леска?
— Какая леска?
— Я забыл сказать вам, что Лахман повесился или его повесили на нейлоновой леске, очень похожей на ту, по которой пытался спуститься с балкона профессора незадачливый агент ЦРУ.
Подумав, связной вынужден был признать, что это обстоятельство коренным образом меняет его мнение о происшедшем.
— Возникает новая версия, — сказал он. — Леска может свидетельствовать о том, что это предостережение ЦРУ: учтите, мы умеем мстить за своих! Или она означает попытку свалить ответственность именно на ЦРУ, которое вот и отомстило, когда на самом деле убил швейцарца кто-то другой. Если, разумеется, ЦРУ в этом не замешано.
— Я тоже считаю, что в данном случае леска играет решающую роль, — согласился со связным капитан Выганович. — Кусочек лески остался в распоряжении того, кто ножом перерезал ее, когда так называемый Мейер пытался спуститься с балкона. Вот почему мне ваша вторая версия кажется более правильной.
— Да нет, не обязательно, — с сомнением протянул связной. — Агенты ЦРУ, возможно, разыскивали этот отрезанный кусок по всем номерам пятого этажа, чтобы установить убийцу их человека. Нашли отрезанный кусок лески у Лахмана и тут же с ним расправились. Нет, боюсь, мы с вами никогда не установим истину. Даже если шведская полиция узнает ее, вряд ли сообщит об этом в печати. Готов поспорить с вами на что угодно.
У Михала Выгановича не было никакого желания спорить, он был полностью согласен со связником.
В вечерних газетах появились короткие сообщения о самоубийстве гражданина Швейцарии Зигфрида Лахмана в фешенебельном отеле «Минерва-палас». Причиной сведения счетов с жизнью швейцарца явилось нервное расстройство, во всяком случае так считают врачи. Их мнение основывалось еще и на том, что покойный якобы принимал наркотики и злоупотреблял снотворным. И лишь «Квельспостен», выходящая в Мальмё, уделила печальному событию больше внимания, чем другие органы печати. Заметка Свена Бремана содержала не только подробное описание события, но в ней проскальзывал весьма прозрачный намек на связь этого прискорбного события с предыдущим, гибелью незадачливого гостиничного вора. Ни одна из газет не ухватилась за эту ниточку, ни одна, что особенно странно, не перепечатала заметку Бремана, как это обычно делалось ранее. В данном случае «король репортеров» остался одинок в своих инсинуациях. Странно, ведь конституция Швеции гарантирует свободу печати, цензура, как таковая, вообще отсутствует в стране, но издатели тоже люди и не хотят портить отношения с полицией, а полиция явно не хотела предавать дела широкой огласке. А Свен Бреман — особый случай, известно, что ему всегда сходит с рук то, за что другим приходится расплачиваться.