Свен Бреман попытался объяснить, но язык у него заплетался. Во всяком случае, такое создавалось впечатление.
— Ну как же… дон Диего… хороший ты парень, нравишься мне! Поверь, так оно и есть! А не будь у тебя шрама, еще неизвестно, что бы с тобой приключилось. Ты мог бы… мог бы… повеситься, к примеру! Так, как этот глупый швейцарец. Ведь он какую штуку отмочил! Мало того, что повесился, так еще предварительно размозжил свою дурацкую башку! Бармен, еще раз то же самое!
Бедный бармен не знал, как угодить капризному клиенту. Подумав, он решил больше не рисковать и поставил обоим посетителям по рюмке водки.
— Ну так… за здоровье самоубийцы?
Бразилец улыбнулся.
— Идет! Успехов ему на том свете! Бедный герр Лахман…
Но Свен Бреман с пьяным упорством повторил:
— За здоровье самоубийцы! Но я пью не за Лахмана. Я пью, — громко, так, чтобы его услышали в зале произнес репортер, — я пью за здоровье того, кто должен был висеть вместо этого дурня швейцарца!
И журналист захохотал на весь зал. Многие обернулись в его сторону а он с трудом пояснил сквозь смех:
— Ну признайтесь, дорогой Диего, разве это не забавно — так ошибиться и повесить самого себя вместо другого человека? Вы согласны?
Последний вопрос был адресован тем из посетителей бара, которые с недоумением смотрели на репортера. От них ответа не последовало. Видимо, одни не поняли, что хотел сказать пьяный журналист, а другие ничего забавного не находили в его словах.
Махнув рукой на них, репортер развернулся на табурете к стойке и обращаясь уже только бразильцу, еще раз повторил с настырностью пьяного:
— Итак, за здоровье самоубийцы, хотя я и сомневаюсь, что он своим здоровьем будет тешиться долгое время. Придет и его час. Придет! И его и других. Хотя… может, с недельку и протянет… Ха-ха-ха! До чего все это забавно!
И осушив последнюю рюмку водки, Свен Бреман с хохотом разбил пустую, швырнув ее на пол. Но и на сей раз никто из присутствующих не отреагировал.
Глава XI
Еще только несколько дней
Первоначально предполагалось, что польские ученые поработают в «Шведском атоме» две недели, но впоследствии этот срок был продлен. Михалу Выгановичу не сообщили причины, но он и сам догадался. Видимо, профессор не успел освоить всех секретов новой технологии обогащения урана, ведь от молодого помощника не было никакого толку. Да, кадры надо подбирать осмотрительнее!
Ничего не поделаешь, пришлось приспосабливаться к новым обстоятельствам, тем более, что работы оставалось уже немного. Капитана его варшавские власти известили, что оба польских ученых пробудут в Стокгольме еще несколько дней, а затем возвращаются на родину. С их отьездом автоматически заканчивалась и миссия контрразведчика со всеми ее сложностями и нераскрытыми тайнами. Варшава настоятельно рекомендовала своему агенту утроить бдительность в оставшиеся дни. Наверняка в настоящее время формула химического катализатора уже была известна польскому профессору, а ее описание спрятано в знаменитом портфельчике. Не исключено, что представители конкурирующих разведок тоже знали об этом и понимали, что в их распоряжении остаются считанные дни. А ведь они люди серьезные, вон, прямо по трупам шагают!
Капитан теперь почти не покидал своего номера во второй половине дня. И только вечером, убедившись, что в номере профессора все в порядке и сам его хозяин не покидает своих апартаментов, позволял себе ненадолго спуститься в бар. Не только для того, чтобы подкрепиться бокалом крепкого напитка, но главным образом для того, чтобы посмотреть, что делается в отеле. А главное — последить за молодым польским ученым, который очень беспокоил контрразведчика. От этого всего можно было ожидать, того и гляди выкинет какую-нибудь глупость. Очень предусмотрительно поступил «Шведский атом», решив не посвящать его в свои секреты, ведь этот хлыщ готов выболтать все первой же смазливой бабенке. Ох, уж эти женщины! Если чуть было не раскололся старый профессор, то чего же ожидать от этого самоуверенного бабника? Выганович ломал голову, как могли такого легкомысленного послать за границу. Ведь у нас не так легко получить столь выгодную загранкомандировку, а тут… «Наверняка попал по блату, — с грустью размышлял капитан, — эх сколько у нас еще таких молодчиков, у которых есть „рука“ в министерстве! А ведь могли бы отправить с профессором Яблоновским молодого способного ученого. Как бы пригодилась начинающему атомщику такая работа среди замечательных заграничных ученых, такая практика! И профессору была бы помощь, и ему, капитану, жилось бы спокойнее. А ведь этот не только все вечера напролет проводит в баре, так еще обязательно и на ночь приглашает к себе девиц, того и гляди выболтает даже те небольшие секреты, что сумел узнать».
И тем не менее в обязанности капитана входило охранять не только уважаемого профессора, но и этого молодого прощелыгу.
Профессор тоже получил из Варшавы указания проявлять максимальную бдительность. Ему строго рекомендовали после возвращения из «Шведского атома» запираться в апартаментах и не отвечать на стук в дверь, не впускать абсолютно никого! Ведь самым опасным являлось не похищение портфеля с секретными бумаги, а похищение самого профессора или попытка заставить его под угрозой смерти выдать государственную тайну. Или на словах, или в виде портфельчика. Только хозяин знал, как отцепить его от ножки кресла, а незаметно вынести из отеля портфель вместе с креслом, согласитесь, было бы затруднительно. Другое дело — нападение на самого профессора. Организовать такое значительно проще. Вот почему ученого тщательно проинструктировали, учитывая такую опасность.
Кроме того, профессору рекомендовалось постоянно держать открытой балконную дверь, а по телефону говорить громче, чем обычно. В случае же опасности громко звать на помощь, его обязательно услышат те, кому положено.
Разумеется, профессора все же не поставили в известность о том, что прямо над ним проживает человек, в обязанности которого входит всячески оберегать и самого профессора, и его портфель.
Внешне ничто не изменилось в «Минерва-палас-отеле», но многие его обитатели всей шкурой чувствовали растущее напряжение. Даже в баре уже не было так шумно и оживленно, как прежде. Посетители бара недоверчиво приглядывались друг к другу и уже не столь откровенно беседовали. Все-таки две загадочные смерти не могли не повлиять на общую атмосферу отеля. Капитан Выганович теперь не расставался с револьвером и, наблюдая за посетителями бара, опытным глазом определил — не он один такой.
И в просторном вестибюле отеля постоянно крутились теперь какие-то посторонние мужчины, явно не проживающие в отеле. Впрочем, «крутились» — не то слово. Некоторые из них неподвижно, часами, просиживали в мягких глубоких креслах холла, время от времени обмениваясь вполголоса несколькими словами или кое с кем из гостей отеля, или с обслуживающим персоналом, после чего моментально покидали насиженное кресло, чтобы по прошествии какого-то времени опять опуститься в него.
У Михала Выгановича зародилось подозрение, что красивая горничная с шестого этажа, Маргарет Эстберг, получила распоряжение от своего начальства следить за ним.
Как иначе можно объяснить то обстоятельство, что всякий раз, когда капитан появлялся в коридоре своего этажа, он обязательно встречал девушку? И хотя сердце не камень, капитан всякий раз мужественно ограничивался лишь тем, что приветливо здоровался с красивой девушкой и спешил пройти мимо. У него создалось впечатление, что Маргарет несколько раз хотела с ним заговорить, но он всячески избегал этого, не давая ей возможности и слова сказать. А зачем? Раз он знает, что горничная работает на какую-то из конкурирующих разведок, значит, любой контакт с ней не только излишняя роскошь, но и прямая опасность. Вон, лучший пример — судьба злополучного швейцарца, герра Лахмана. Нет, нельзя пренебрегать таким предостережением, береженого Бог бережет, а что девушка ему очень нравится… Мало ли что, это уже не имеет отношения к делу. Агент обязан интересы государства ставить выше собственных и избегать ловушек. И в данном случае наибольшую опасность для молодого человека представляет молодая красивая девушка, к которой он неравнодушен. Ну какая другая ловушка может сравниться с этой?