— Но ведь то, что утверждает Грэнмор, никак не укладывается в вашу теорию, лейтенант!
— У меня нет никакой теории. Я придерживаюсь только фактов.
— А кто он такой, этот Грэнмор?
— Он приходится профессору Хоупу племянником.
Генри Дрейк задумался.
— Ну, что ж… Риск, конечно, остается, но на худой конец имеется смягчающее нашу вину обстоятельство. Ведь племянник есть племянник, что ни говори. Итак, лейтенант, разрешаю вам прямиком отправиться в пасть льва, — пошутил он без особого успеха. — И очень надеюсь, что вы будете осторожны. И не заварите там кашу… Во всяком случае, надеюсь, что каши будет не больше, чем этого потребуют обстоятельства.
— Ну, это уж как придется, сэр.
Нажимая на кнопку звонка у двери дома профессора Хоупа, Генри Гопкинс чувствовал на душе неприятный осадок. Не по нраву ему были такие двусмысленные положения, в котором предстояло оказаться. Ну да что поделаешь?
Во время разговора со следователем лицо профессора более, чем обычно, напоминало одну из коллекционных масок, украшающих стены его кабинета.
— Разумеется, весь мой дом в распоряжении органов нашего британского правосудия. Боюсь только, что вам, сэр, придется испытать некоторые неудобства.
Лейтенант заверил хозяина дома, что удовольствуется самым скромным уголком, который сочтут возможным предоставить в его распоряжение, и никаких неудобств не будет испытывать. «Скромным уголком», впрочем, оказалась весьма удобная комната для гостей.
За ужином хозяйские обязанности исполняла Кэй. Профессор отсутствовал. В последнее время это стало правилом. Кэй была к гостю очень внимательна. «Слишком внимательна», — подумал Джек.
За столом велся оживленный разговор. Не сразу Джек сообразил, что это происходит без всякого участия с его стороны. Как выяснилось, лейтенанту было о чем порассказать. И рассказывать он умел. Причем с совершенно неподражаемым юмором, юмором весьма изысканным, в самом что ни на есть великосветском духе.
Даже Кэй смеялась! Да, да, несколько раз девушка рассмеялась. Правда, смех ее был тихий и робкий, но искренний, от всего сердца, а не просто из вежливости. Девушка раскраснелась, ее глаза блестели из-под длинных ресниц. И устремлены были эти глаза отнюдь не на Джека!
Джек мрачнел все более. Он сидел угрюмый и почти не поднимал головы. Лишь изредка бросал украдкой взгляд на необычайно оживленное личико Кэй. Нет, в обществе его, Джека, Кэй никогда не была так оживлена.
А лейтенант! Надо признать, с горечью констатировал Джек, лейтенант был мужчина что надо. Как раз из тех, которые особенно нравятся женщинам. Но кто бы мог подумать, что Кэй, умная, гордая Кэй в первый же вечер потеряет голову?!
Они же, похоже, совсем забыли об окружающих и заняты были только собой.
Джек с облегчением вздохнул, когда мучительный ужин подошел к концу.
Трудно сказать, чем бы закончился этот вечер, но, к счастью, Кэй сразу же удалилась в свою комнату.
Мужчины перешли в курительный салон. Лейтенант бросил взгляд на приоткрытую дверь.
— Пожалуй, тут нам будет удобнее, — он направился к столику в самом дальнем углу комнаты.
Молча закурили. Джек честно старался подавить в себе враждебное чувство, которое он стал испытывать к лейтенанту.
Гарри Гопкинс опять бросил настороженный взгляд на дверь и целиком предался наблюдению за конусом пепла, который постепенно увеличивался на конце его сигары. В молчании прошло несколько минут. Прервал его лейтенант, заговорив небрежным тоном, не повышая голоса:
— Вот что я вам хочу сказать. До ужина мне удалось осмотреть место, где, по вашим словам, находилась таинственная тень в тот момент, когда вы в нее выстрелили.
— И что же? — не очень любезным тоном поинтересовался Джек.
— В том-то и дело, что ничего! Я не нашел даже следа от выпущенной вами пули.
И помолчав, добавил:
— Впрочем, я не нашел следа от нее не только в этом месте.
— Может быть, вы не очень внимательно искали? Или не там, где надо?
— Искал я внимательно. И осмотрел всю площадку, да еще часть коридора.
— Нет, в тот момент он точно в коридоре не был.
— Тэк-с, — лейтенант проследил за улетучивающимися колечками дыма. — Скажите, а вы точно стреляли в направлении первого этажа?
— Разумеется.
Лейтенант стряхнул пепел.
— Признаться, не люблю, когда пули исчезают. Вот так, просто растворяются в воздухе. А может быть, вы все-таки в него попали?
— Я не заметил никаких следов крови.
Следователь задумался.
— Странно… Послушайте, если не ошибаюсь, вы говорили мне, что при втором выстреле пистолет дал осечку? Вы установили ее причину?
— В том-то и дело, что никакой причины я не нашел, хотя с этой целью разобрал пистолет.
— Вы разобрали механизм?
— Да, ночью у себя я, не торопясь, разобрал пистолет и не обнаружил в механизме никакой неисправности.
— Пистолет у вас с собой?
Джек вынул орудие из кармана и, ни слова не говоря, подал его следователю.
Тот сам проверил его. Патроны выскакивали из бокового отверстия и один за другим, с легким стуком падали на стол.
— И в самом деле, все в порядке, — сказал лейтенант, заряжая пистолет. — Может, тогда у вас патрон перекосился? Бывает иногда.
— Не похоже. Я же проверял.
Лейтенант криво усмехнулся:
— Значит, колдовство?
Джек пожал плечами:
— Да я и сам не нахожу никакого объяснения.
— А вы проверяли сразу же после осечки?
— Ннет… Но вскоре после этого.
— И все это время пистолет был при вас?
Опять легкая заминка.
— Ннет… Я забыл его на столике. Сам удивился, когда это я его туда положил? Зачем…
— Кто-нибудь, кроме вас, прикасался к нему за это время? — не очень вежливо перебил его лейтенант.
— Не думаю. Уже у себя в комнате я обнаружил, что пистолета нет в кармане. Пришлось снова спуститься на первый этаж.
— А сколько прошло времени?
Джек задумался.
— Да не очень много. Вряд ли за это время можно было успеть что-то в нем подправить… А вы предполагаете…
Лейтенант махнул рукой.
— Да нет, я ничего не предполагаю. Только мне не нравится, когда исчезают пули, пистолеты дают осечку без всяких видимых причин и происходят прочие загадочные истории.
XIII. В жертву Богине-Матери
Джек с наслаждением вытянулся в постели. Наконец-то он может позволить себе спокойно заснуть, ни о чем не думая. Первая такая ночь в этом доме.
Он выключил свет. И это тоже он мог позволить себе первый раз — спать, как и положено, в темноте.
Как это сказал лейтенант? Что он, лейтенант, ничего такого необыкновенного не чувствует в атмосфере дома? Посмотрим, как он запоет, проведя в этом доме несколько дней… и ночей.
Перед глазами появилось лицо Кэй. Разрумянившееся, оживленное. В этот вечер она была сама на себя не похожа.
Сердце укололо жало ревности. Кто бы мог предполагать в этой девушке такое кокетство? Первый раз видит мужчину и…
Надо же, рассчитывал сразу заснуть мертвым сном, а тут ворочается с боку на бок и сна ни в одном глазу! Нет, человек, конечно, имеет право флиртовать с кем ему нравится. А как похорошела кузина, как блестели ее глаза…
Джек и не заметил, как заснул, но и во сне вновь и вновь переживал все перипетии мучительного ужина.
… Джек сел в постели, пытаясь сообразить, видел ли он сон, или этот звук слышал наяву. Но раз проснулся, наверное, что-то же его разбудило?
Он попытался раскрыть заспанные глаза. Это было нелегко. И вздрогнул.
Вот опять этот звук. Доносится откуда-то снизу. А что за звук — не поймешь. Какой-то прерывистый шум и вроде бы приглушенный, тихий стон.
Джек соскочил с постели, ощупью пытался отыскать пистолет и фонарик. И только, найдя их, сообразил, что проще было включить свет. Включил. Мягкий поток света из-под алебастрового абажура подействовал успокоительно. Вроде тихо. Показалось? Нет, вот опять какой-то шум. А, может, это опять бродит таинственный вчерашний гость?