— Простите, сэр, — с деланным смирением произнес лейтенант, — но часы тут совершенно ни при чем. И мне придется все-таки отнять у вас немного времени.
— Увы! Через пять минут я должен быть у королевского советника Чарлетта.
— Мне искренне жаль, сэр, но это невозможно.
От возмущения полковник рухнул в кресло.
— Как вы сказали? Невозможно?
— Увы, невозможно.
— Надеюсь, вы знаете, что говорите. Слушаю вас, лейтенант. Видимо, случилось нечто из ряда вон выходящее.
— Да. Нашелся Джон Кетлак.
— Живой?
— Сильно израненный, но живой. Врачи не теряют надежды.
— Вот как! И где же его схватили?
— Его вовсе не схватили. Из последних сил он дополз до калитки городской больницы и потерял сознание на улице. Большая потеря крови. Несколько уколов привели его в сознание. От него я и приехал прямо к вам.
— Что он говорит?
— Ничего.
Полковник Дрейк бешеным взглядом уставился на своего подчиненного.
— Ни-че-го? И это представляется вам достаточной причиной для того, чтобы в эту пору… гм… меня… нанести мне визит, оказав тем самым высокую честь?
— Нет, сэр, разумеется, эта причина явно недостаточна. Но у меня есть и другие, значительно более веские.
И лейтенант Гопкинс раскрыл свою папку.
— Мне бы хотелось доложить вам, полковник, о том, как идет дело.
Полковник чуть не застонал, увидев в руках подчиненного толстую пачку документов.
— А это не может подождать до утра?
— Боюсь, сэр, утром будет уже поздно.
Полковник Дрейк не знал, на что решиться. Опоздание на бридж с каждой минутой делалось все неприличнее, и нужна была очень серьезная причина, чтобы его оправдать. С другой стороны, он неплохо знал лейтенанта и понимал, что такая настойчивость с его стороны наверняка имеет веские основания.
— Что ж, слушаю вас, — полковник указал незваному гостю на кресло. — Постарайтесь доложить покороче.
— Итак, дело приняло следующий оборот…
Ровным спокойным голосом лейтенант Гопкинс стал пункт за пунктом докладывать о событиях последних дней.
— Вот протокол вскрытия собаки, принадлежащей мисс Хоуп. А это протокол химического анализа орхидеи, извлеченной из мусорного ящика в доме профессора Хоупа. А также протокол вскрытия морской свинки, которая использовалась при упомянутом выше анализе.
Один за другим лейтенант подавал полковнику документы, которые тот внимательно просматривал.
— И все-таки этих оснований еще недостаточно…
— Минутку, полковник. Вот показания доктора Боуди из «скорой помощи», который ассистировал мне при обыске в квартире человека со шрамом.
Ознакомившись с показаниями врача «скорой помощи», полковник протянул руку за разрешением на обыск.
— У меня его нет.
— Как это? Когда вы произвели его?
— Сегодня вечером, около полутора часов назад. И мне пришлось обойтись без ордера на обыск, — с бесстыдной наглостью заявил лейтенант Гопкинс. — Придется вам примириться с этим, полковник. Продолжим?
— Гм… Продолжайте, лейтенант.
— Вот мой рапорт о разговоре с садовником профессора Глоккером и о его показаниях.
Теперь полковник Дрейк читал документы следствия не отрываясь, начисто забыв о королевском советнике с его бриджем. Его косматые брови слились в одну линию, глаза стали внимательными и острыми.
— Это одна и та же орхидея, лейтенант?
— В этот вечер другой в вилле профессора не было. Мною установлено точно.
— Неприятное дело! — Полковник старался не показать, насколько сильно он взволнован, но его пальцы непроизвольно с силой сжали ручку кресла. — Может разразиться большой скандал.
— Что поделаешь? Скандал не станет меньшим, если из-за нашей нерешительности или медлительности кто-нибудь еще расстанется с жизнью. И вы знаете, полковник…
Остальное Гарри Гопкинс досказал на ухо полковнику, даже здесь не решаясь поверить тайну стенам.
Полковник слушал со вниманием, кивая головой в знак согласия.
— Да. Вы, пожалуй, правы, лейтенант. Похоже на то. Хотя и трудно поверить, чтобы родного брата и отца…
— Это не совсем так, сэр. Придется вам выслушать еще одну историю. Правда, весьма занимательную.
Дело было так. Как вам известно, двадцать лет назад профессор Хоуп руководил раскопками в Мексике. Ближайшим его помощником в то время был некий Ларсен. Помощник не по научной части, а по всем хозяйственным, техническим, административным вопросам, короче, правая рука профессора, человек совершенно незаменимый. Ворочал он крупными средствами и был не из тех, что забывают о собственных интересах. Личность довольно темная, но человек беспредельной храбрости, дерзости и наглости, при этом чрезвычайно энергичный, он пользовался огромным авторитетом и у тамошних властей, и у местных жителей. Именно он вытащил профессора из очень неприятной истории, грозящей ему утратой доброго имени, состояния и самой жизни. Однажды во время пьяной кабацкой драки вышеупомянутый Ларсен был серьезно ранен. И тут наступает самый интересный момент нашей истории…
И лейтенант опять перешел на шепот.
Полковник Дрейк не выпускал изо рта совершенно погасшую сигару, не замечая этого, но последняя фраза лейтенанта Гопкинса заставила его вспомнить о чувстве собственного достоинства.
— То, что вы рассказываете, лейтенант, очень уж смахивает на досужий вымысел.
— И тем не менее, все это правда.
— Откуда вам это известно?
— Из показаний некого Антонио Титуахульпы. Того самого, которого здорово порезали в «Дырявом парусе». Правда, до сих пор нам не удалось установить, драка возникла стихийно или была инсценирована. Есть у нас предположения… Ладно, не будем отвлекаться. Так вот, этот пострадавший краснокожий оказался родственником… В нашу страну он прибыл с намерением посетить профессора Хоупа, но так и не дошел до него.
— Неслыханно!
— В настоящее время этот Титуахульпа все еще находится в больнице. Под присмотром… под очень строгим присмотром. И в любой момент может подтвердить свои показания.
Вынув погасшую трубку изо рта, полковник Дрейк долго над чем-то размышлял и наконец твердо произнес:
— Что ж, выводы из этого однозначны. Чего вы хотите от меня, лейтенант?
Не говоря ни слова, лейтенант Гопкинс подал начальнику заполненный бланк.
— Ордер на арест?
— Да.
Изучив чуть ли не каждую буковку в ордере, полковник поднял глаза на подчиненного:
— Вы гарантируете, что никакой ошибки быть не может?
— Исключено!
— Что ж, — вздохнул полковник, — тогда нет иного выхода.
И он так энергично поставил под печатью свою подпись, что из-под стального пера автоматической ручки чернила брызнули во все стороны.
— Иного выхода нет, — повторил он. — Арестовать!
— А это уж как судьба решит, — философски заметил молодой человек, пряча в папку подписанный бланк.
Полковник пристально посмотрел на него, ожидая, видимо, продолжения, но тот молчал. Начальник не выдержал.
— Что вы хотели этим сказать, сэр?
Лейтенант Гопкинс позволил себе оставить этот вопрос без ответа.
XXVIII. Иной выход
Вздрогнув, он непроизвольно сунул руку в карман пальто, когда перед ним неожиданно вынырнула из темноты фигура мужчины. Ведь и дома, и участок профессора Хоупа представляли собой опасную территорию боевых действий. Особенно сегодня ночью.
— Кто? — Пальцы лейтенанта Гопкинса замерли на холодной рукоятке пистолета.
— Извините, сэр, это я, Глоккер.
Следователь с облегчением узнал голос старого садовника профессора и вынул руку из кармана.
— Вы еще не спите? Ведь уже поздно! Что-нибудь случилось? — с тревогой спросил он.
Поднявшись по ступенькам террасы, они остановились. Молочный шар над входной дверью давал сильный свет. Лейтенант заметил, что старик очень бледен.