Когда он после ужина поднимался к себе наверх, его на лестнице догнал журналист.
— Как вы отнесетесь к предложению выпить глоток хорошего виски? У меня есть бутылочка «Олд Смаглер». Оказывается, здесь в магазине очень неплохой выбор спиртного.
— Хотя я предпочитаю «Кин Энн», с вами, пан редактор, с удовольствием выпил бы и скипидар.
Две комнаты, которые снимал Милевский, вполне заслуживали звания апартаментов. Пушистые ковры, роскошная тахта, цветной телевизор, два телефона — городской и внутренний, ванная. Бар ломился от разноцветных бутылок, его содержимого вполне бы хватило для… свадьбы.
— Знаете, что мне пришло в голову? — сказал Милевский после первой выпитой рюмки. — А что если Божену приобщить к нашей тайне? Она умеет держать язык за зубами. А если бы знаменитый детектив шепнул ей, что со мной все в порядке, она бы наверняка вам поверила, и уже в этом месяце я смог бы пригласить вас на свадьбу.
— Но ведь все равно надо подождать тридцать дней.
— Мы уже в прошлом году все нужные бумаги подали в загс, так что это не препятствие. А вы могли бы поговорить с ней во время завтрашней поездки.
— Гм… Надо подумать. — И тут Бакс решил сыграть с журналистом в открытую. Что, кроме отпуска, он теряет в случае неудачи? А спешить надо, время летит неумолимо. — Хорошо, я согласен, можете сказать панне Чедо о том, кто я такой и зачем сюда приехал, только, пожалуйста, не преувеличивайте мои скромные заслуги. Они и в самом деле очень невелики. Я так и быть завтра поговорю с ней о вас, но взамен ответьте мне честно на один вопрос.
— Согласен.
— Скажите, как случилось, что в прошлом году вы проиграли Рожновской?
Стараясь не показать, как его поразил этот вопрос, Милевский украдкой бросил на Аристотеля внимательный, изучающий взгляд и постарался ответить как можно спокойнее:
— Просто она была сильнее.
— А может быть, ей помогал муж? Вы ничего не заметили?
— Вздор, он бы никогда на это не пошел. Да и не было необходимости. Зачем?
— А вы не догадываетесь, зачем?
— Нет, ведь это же в конце концов обыкновенная игра, развлечение, зачем же обманывать?
— Это развлечение для Рожновской закончилось смертью.
— Смерть Рожновской никак не связана с нашим турниром.
— Допустим… Ну я, пожалуй, пойду. Надо и поработать. Спасибо за виски.
— Может быть, еще глоток? Признаюсь, вы меня заинтриговали.
— Хорошо, но последний, — вздохнул Бакс. — Он бы дорого дал за то, чтобы знать, о чем думает журналист. — Видите ли, пан редактор, я здесь нахожусь для того, чтобы обнаружить преступника. Но я знаю, вернее, догадываюсь, то есть, лучше сказать — чувствую, да-да, предчувствую, что моя роль этим не ограничится.
— Я вас не понимаю.
— Главная моя задача в настоящее время — не допустить нового преступления.
— Новое преступление?! О чем вы говорите?
— Я могу сказать и больше. Убийца затаился, он готовит новый удар. Я не знаю, кто он, но зато знаю, кто станет его жертвой.
Журналист побледнел, сразу потеряв присущую ему самоуверенность.
— Скажите ради бога, — произнес он изменившимся голосом и поставил на столик бокал виски, так как его рука дрогнула.
— Если вы настаиваете… Впрочем, об этом нетрудно догадаться. Жертвой станет победитель шахматного турнира. Спокойной ночи, пан редактор.
Наступивший день был немного теплее, но дождь шел по-прежнему. После завтрака детектив попросил у хозяина зонтик и отправился на прогулку. В его распоряжении было два часа, и он должен был сделать за это время два дела. В десять отправлялся на морскую прогулку теплоход, и они с Боженой договорились встретиться на причале. Сейчас в пансионате начинается турнир, журналист уже сидит за шахматной доской. Вот бы отбить у него девушку, а? Размечтался, старый осел, да разве у тебя есть хотя бы малейшие шансы? Да никаких!
В районном отделении милиции, которое размещалось в здании рядом с огромным парком, он спросил, может ли видеть поручика Вятера.
— Комната двадцать шесть, второй этаж, — направил его дежурный.
Поручик удивился, увидев у себя Бакса, так как до сих пор тот в отделении милиции не появлялся.
— Ну, как идет учение? — поинтересовался Аристотель.
Офицер вынул из ящика стола учебник игры в шахматы.
— Мы занимаемся вместе с сыном, — сказал он. — Мальчишка пока играет лучше меня, так как научился в школе.
— Не иначе как на занятиях физкультурой. И что, он вас обыгрывает?
— Что поделаешь, теперь молодежь пошла умная.
— Ну что ж, продолжайте заниматься. Перед отъездом из Свиноустья я сыграю с вами партию, хорошо?
— Охотно. Чем могу служить? Хотите еще раз просмотреть материалы дела?
— Нет. Вам что-нибудь известно о шкатулке с драгоценностями, принадлежавшей Рожновской? В материалах дела о ней нет ни строчки.
— Первый раз слышу.
— Вот именно. Ну ладно. Где шарфик, которым задушили Рожновскую?
— Он здесь, в сейфе. Вы ведь знаете, мы его отправляли в Варшаву, в криминалистическую лабораторию, чтобы проверить, не осталось ли на нем каких-либо следов.
— Да, знаю. Дайте мне шарф, я его возьму с собой.
Шарф представлял собой узкий кусок мягкой шелковой материи длиной около восьмидесяти сантиметров. По зеленовато-белому полю были разбросаны коричневые листья и какие-то ярко-желтые черточки.
— Его стирали?
— Нет.
— Жаль, нельзя повязать. — Детектив сложил шарф и спрятал его в карман блузы — самого своего любимого одеяния. Попрощавшись с офицером, он покинул здание отделения милиции.
Выйдя на улицу, он обнаружил, что забыл зонтик в кабинете поручика. Возвращаться не хотелось, поэтому он прикрылся от дождя своей универсальной блузой и, пробежав сначала по улице Падеревского, потом Героев Сталинграда, добрался до почты. Здесь было столпотворение. Поскольку погода стояла плохая, курортники толпами валили на почту, чтобы написать и отправить письмо, бандероль, позвонить — дела, откладываемые вот на такие дождливые дни.
Более двадцати минут пришлось прождать Арту, пока ему дали по срочному вызову разговор со Щецином.
— Шиманский у телефона.
— Привет, старик, как с интересующими меня материалами?
— Привет. Пока нет, жду со дня на день.
— А почему ты так кричишь, Павел?
— Потому что плохо тебя слышу.
— Значит, кричать надо мне, но я не могу, говорю с почтамта.
— Но ты ведь в кабинке? Так кричи, а то я совсем не услышу. Арт, я звонил к тебе в «Альбатрос», сказал, что приятель из университета, так мне сообщили, будто ты поехал на морскую прогулку. Это что, правда? Или твои штучки?
— Штучки. Вернее, одна штучка. Я подстроил ее журналисту, знаешь, Милевскому, действительно отправляюсь на морскую прогулку. И знаешь, с кем? С Боженой Чедо.
— Когда мне это сказали в пансионате, я подумал, что они шутят. Ты и Божена Чедо?! Быть не может! Да еще в такую погоду!
— А ты откуда знаешь, какая тут погода?
— А она всегда такая же, как и в Щецине, если не хуже, это давно известно. У меня неприятные новости, Арт.
— Ты женишься?
— Пошел к черту, лучше о себе подумай. Рожновский… сбежал!
— То есть как сбежал?
— Вчера по подложному паспорту выехал на пароме а Истадт.
— Намыль шею тому, кто обязан следить за ним. Послушай, Павел, собери как можно больше информации о Рожновском — срочно: в первую очередь его знакомства в Швеции.
— Мы уже занимаемся этим. Как шахматы?
— Сегодня начинается турнир.
— А ты не играешь?
— Нет, во всяком случае, в турнире. Да, облапошил нас Рожновский.
— Наверняка у этого негодяя что-то было на совести. Очень неприятно, старик, что так получилось…
— Так напейся с горя. Ну прощай, я спешу.
Божена Чедо в непромокаемом плаще с капюшоном ожидала Бакса на причале.
— Вы совсем промокли, пошли скорей.
Быстро пробежав по сходням на небольшой пароходик, они прошли через салон со столиками и мягкими диванчиками, затем через расположенное под ним большое помещение для пассажиров и оказались в небольшом уютном буфете. Здесь они и решили остаться, заняв один из пяти столиков.