— Ниночка, не отвлекайся!
— Но я же говорю о деле! Так вот, мы вернулись раньше, чем предполагали, и застали в нашей комнате — кого бы вы думали? Да я сама ни в жизнь бы ни догадалась! Застали пана Милевского!
— Я не понимаю. Вы оставили двери незапертыми?
— Да нет же. В том-то и дело! Я, естественно, очень разволновалась, да и он выглядел как воришка, которого застали на месте преступления, тем более что…
— Мы вам покажем, — не выдержав, прервал ее рассказ художник и предложил Баксу пройти во вторую комнату. — Вот! — Он указал на старую картину, висящую на стене. — Вы думаете, что это просто картина? Мы тоже так думали. А это дверца сейфа!
— Пан Милевский не успел ее закрыть, — дополнила жена. — И вынужден был объяснить нам, что и как.
Детектив подошел к стене и внимательно осмотрел картину, но ничего необычного не заметил. Тогда художник, взявшись за раму, повернул ее влево, а потом потянул к себе. С тихим треском сработал невидимый механизм, дверца сдвинулась в сторону и в стене открылся прямоугольный тайник, сделанный из толстого металлического листа. Тайник был пуст. Бакс тщательно обследовал его и не обнаружил пыли. Итак, тайником пользовались, причем недавно, о чем свидетельствовал и механизм, смазанный маслом и вычищенный. Что могли здесь хранить? Откуда журналист знал о его существовании? Что он искал в отсутствие хозяев комнаты? Знал ли о тайнике Боровский? Спокойно, надо все это обдумать.
— А что говорил Милевский?
— Да он и слова не мог сказать, куда девалась его обычная самоуверенность? Краснел, заикался, пытался уверить нас, что мы забыли запереть дверь и он совершено случайно зашел, что его давно интересовали работы Олеся, что заметил тайник, так как он был открыт, ну и тому подобные глупости. Я не выдержала и сказала ему, чтобы не считал нас дураками. Тогда он заявил, что на свой страх и риск ведет собственное расследование совершенных в этом доме преступлений и собирает материалы для своих статей. О тайнике ему сообщил Рожновский.
— Рожновский?
— Да. В прошлом году эти комнаты занимали Рожновские. А мы жили в вашей комнате.
— Я в своей комнате тоже обнаружил тайник, — пошутил детектив, и когда пани Ковалик вытаращила глаза, добавил, — ничего особенного там не было, немного долларов, вот и все.
— Что вы говорите! Олесь, видишь, сколько раз я тебе говорила, надо лучше искать, а ты мне все не веришь, какой же ты недотепа…
— Успокойся, дорогая, пан пошутил…
— Да, я пошутил. Рожновские были хорошо знакомы с Боровским?
— Очень хорошо. Они не один год приезжали сюда.
— А не успел ли пан Милевский взять что-нибудь из тайника?
— Вот именно! Я сама так подумала и выложила ему, что о нем думаю. Ведь если бы мы нашли драгоценности, нам полагалось бы десять процентов их стоимости.
— Но тайник-то не вы открыли.
— Журналист утверждал, что в тайнике ничего не было.
— И ты ему веришь? Ведь мы не могли обыскать Милевского. А он наверняка искал то золото, которое пропало у Рожновской.
— А вы откуда знаете об этом золоте?
— О нем все знают. После смерти жены Рожновский несколько дней спрашивал всех в доме, не видел ли кто шкатулки, принадлежавшей его жене.
— А чем закончился ваш разговор с журналистом?
Милевский ловкач, ничего не скажешь! Отвел Олеся в сторону и предложил ему пять тысяч злотых. Что нам оставалось делать — мы их взяли.
— А ваше мнение об этом инциденте, пани Нина?
— Дешево отделался! То есть, я хотела сказать — судить его надо!
— Нинка, ну что ты говоришь?
— А ты молчи! В прошлом году он убил Рожновскую, чтобы завладеть ее шкатулкой с золотом. Шкатулку нашел лишь сейчас! В этом я готова поклясться где угодно! И на суде тоже! Только никому не говорите об этом!
Уже был одиннадцатый час. Бакс собирался ложиться спать, когда кто-то громко постучал в дверь его комнаты. Он открыл и увидел бледную, испуганную студентку.
— Что случилось, Божена?
— Извини, но мне нужна твоя помощь, — сказала она дрожащим голосом.
— Заходи, успокойся и расскажи, что случилось.
— Я… просто не знаю… у меня… шарфик.
Он усадил девушку в кресло, стал гладить ладонью ее мягкие, пушистые волосы. Постепенно Божена пришла в себя.
— Ну, теперь расскажи, что же случилось.
— Шарфик, Арт, шарфик. Он висит на моем окне.
Бакс раскрыл шкаф. Два шелковых шарфа лежали на своем месте.
— Мои шарфы на месте, пойдем посмотрим, что за шарф висит у тебя.
— Нет! Я ни за что не войду в свою комнату! Иди один. Я останусь тут, можно?
— Оставайся сколько хочешь, а я схожу посмотрю. И запру твою дверь. Где ключ от твоей комнаты?
— Лежит на столе. Возвращайся скорее, я боюсь.
Бакс вошел в комнату студентки. Он был здесь первый раз. Чистая, уютная комната, на столе свежие цветы, в шкафу книги. Окно раскрыто настежь, вокруг центральной фрамуги завязан бантом шелковый шарф, коричневый в черную крапинку. Подойдя к окну, Аристотель развязал несложный узел и убедился, что шарф относился к тому же набору — тот же материал, размер, качество…
Выстрел в ночной тишине прозвучал неожиданно и не очень громко. Арт пригнулся под подоконником. Снова тишина. Тревожная, грозная тишина.
«Стреляли с дерева, — подумал Арт. И сразу пришла следующая мысль: — Если так, то „он“ и теперь там. Вот возможность захватить преступника. Осторожно, старик, осторожно. Ты имеешь дело с опасным и решительным противником. Но рисковать глупо. Надо действовать осторожно. Он прячется в темноте, он остается невидимым, у него оружие и он умеет с ним обращаться. Свет в комнате. Прежде всего погасить свет, сравнять шансы».
Рука нащупала стоящий на подоконнике горшок с цветком. Взмах, резкое движение, треск, темнота. Бакс, как кот, прыгнул к двери, но поскольку ловкостью кота он не обладал, растянулся на полу. Когда поднялся, увидел на пороге комнаты испуганного доктора.
— Что здесь происходит? — спросил тот. — Что вы делаете в комнате панны Чедо?
— А мы поменялись, — пояснила девушка, появляясь в дверях комнаты Бакса. Бакс же, не отвечая, бросился вниз по лестнице.
— Останься в коридоре с доктором! — успел он крикнуть девушке. — Я сейчас вернусь.
Во дворе было тихо и спокойно, ни одной живой души. Две высокие стройные ели возвышались в десяти метрах от здания.
Искать ночью следы было бессмысленно. Некоторое время он неподвижно стоял в тени стены, прислушиваясь. Тишина, ни стука, ни звука, ни шелеста. В центральных окнах второго этажа погас свет. Там помещались комнаты Ингмара Свенсона. Кое-где свет еще горел. Пора возвращаться, нет смысла стоять здесь.
В холле он столкнулся с Розочкой, которая запирала двери гостиной, готовясь ко сну.
— Вы ничего не слышали? — спросил он ее.
— Нет. А что? Случилось что-нибудь?
— Пан Ковалик от скуки задушил жену. Где пан Боровский?
— И всегда у вас глупые шуточки! Шеф в темной комнате, проявляет снимки. А почему у вас такой взъерошенный вид?
— Я торопился, чтобы успеть до того, как запрут двери.
Узкая лесенка вела в подвальную часть здания, где размещались служебные помещения — прачечная, гладильная, котельная, склады. Там же у Боровского была и фотомастерская.
Боровский открыл дверь не сразу. Баксу пришлось стучать дважды.
— А, это вы? — Хозяин пансионата вышел в коридор. — Я не приглашаю вас войти, так как в комнате темно, а зажечь свет нельзя: фотографии в растворе. Может, поднимемся наверх?
— Давайте поднимемся, я хочу просить вас помочь мне выяснить, кого сейчас нет в «Альбатросе».
— А что-нибудь случилось? Пошли. Мы можем определить по ключам.
— Это ничего не даст. Меня бы первого не было.
— В таком случае я пройдусь по комнатам.
— Спасибо. Я буду ждать вас в комнате панны Чедо.
Студентку и доктора он нашел там же, где их оставил.
— Спасибо, доктор. Божена, зайдем на минутку к тебе.
Девушка удивилась, увидев под потолком разбитый абажур, а на полу — жалкие остатки цветочного горшка, но держалась мужественно и лишь вопросительно взглянула на Бакса. Тот объяснил причину беспорядка.