Получилось? Мы здесь — оба, оба живы… он жив?
Я наконец-то открыла глаза и с визгом повисла у Томэ на шее.
Ох ты ж, какой же он ещё мальчишка! Как будто не было всех этих лет — да ведь и правда, не было! Все впереди! Заново! Все теперь будет правильно!
— Получилось! Ну, Томэ, ну…
— Чего разоралась? — прервал мои восторги ворчливый вопрос. Бабка Зель, она ж вечно сидела на лавочке, чесала обо всех язык…
— Так вот же, поступила она, — ответил Томэ. — И я тоже, — я оторвалась от него, а он вытащил из моих пальцев конверт и показал бабке вместе со своим. — Вместе учиться будем. Есть повод радоваться.
— Причина, — поправила я.
— Что?
— Причина радоваться есть. А повод, — я потянулась к нему, сказала на ухо: — Повод есть — дать тебе все-таки в морду. Тем более сам предложил.
Он расхохотался, подхватил меня на руки и закружил, и я инстинктивно вцепилась в него и снова завизжала. Абсолютно счастливо завизжала.
— Идите уже радуйтесь куда-нить на волю, — проворчала бабка, почти не скрывая улыбку. — Уши заложило от ваших радостей.
— Пойдем, — Томэ поставил меня на землю и решительно потянул за собой.
Я уже и забыла, какая у него крепкая хватка.
И какой убогой дырой был наш район два десятка лет назад — тоже забыла. Сейчас… то есть, уже не «сейчас», а «тогда», в будущем, через два дома от нашего — большая стоянка, заправка и кафе для водителей. Кварталом дальше — супермаркет. Территория не сказать чтоб совcем уж облагорожена, но и откровенных муcорников нет. И даже уличные банды поутихли.
На месте кафе все еще cтоял обшарпанный дом с заколоченными окнами, мальчишки лазали в него ночами, проверяя храбрость. Дальше раскинулся большой пустырь. Начинался он мусорными кучами, продолжался бурьяном и ржавыми кузовами побитых легковушек. По тропе через пустырь, напрямик, можно было выйти к мосту раза в два быстрее, чем улицами, но мало кто отваживался здесь ходить.
Томэ свернул, не доходя до моста, и мы по крутому откосу спустились к реке. Здесь, под ивами, было наше секретное место. Наше «Логово».
— Я обновил чары, — сообщил Томэ, нырнув под густую завесу ветвей. — Теперь здесь можно свободнo говорить обо всем и заниматься чем угодно, не увидят и не услышат. Чем угодно, кроме затратной магии, — уточнил, — ее засекут. Если будут следить специально.
— А специально — кому мы нужны, — пробормотала я.
Листва побурела от пыли, несмотря на близость воды, да и вода в нашей речке не для любителей купания, с добавками бензина и химии. Я вдруг подумала, что Пат, наверное, прав: источников остается все меньше, иначе откуда бы взялась необходимость заменять магию техникой и технологиями?
— Заходи уже, не жди приглашения. Тебя я внес в доступ сразу же.
— Интересно, как? — спросила я, скользнув в тень ивового шатра. — Я, конечно, профан в ритуалистике, но все-таки знаю, что доступ не дается заочно. Нужна кровь, или аура, или ещё что…
Томэ фыркнул, не дав договорить.
— «Подобное к подобному» помнишь, профан? Ты сюда как перенеслась? Мы связаны.
Несколько мгновений… довольно долго на самом деле! до меня доходил смысл этого заявления. Α когда дошел…
— Связаны? Значит, с-связаны? — сама себе я напомнила сейчас рассерженную змею. Жаль, не ядовитую. — Так, Томэ Кэррох! Колись, что ты такого наворотил? И не вздумай мне врать!
А этот гад еще и раcсмеялся!
— Мы ещё не женаты, а ты уже меня пилишь и требуешь правды, как законная супруга с двадцатилетним стажем.
— Я сейчас тебя просто придушу! Как законная подруга, которая почти двадцать лет верила, что ты, скрытная сволочь, лежишь на кладбище!
И в самом деле попыталась… ну, не то чтобы совсем придушить, но взять за горло и встряхнуть — ему полезно! Но он бережно перехватил мои запястья, а потом так же мягко притянул к себе и обнял. Сказал мне в макушку:
— Я объяснял, почему. Но все равно, прости. Почему-то я не думал, что ты… ну, помнишь.
— Дурак, — я сама не заметила, как заплакала. — Мне вот что сейчас, решить, что ты меня оскорбить хочешь? Решил, что я так легко забываю друзей? Единственного, чтоб тебя, друга! Это ты… был жив, а сам… Почему не пришел, а? Не написал хотя бы? Потом, когда тот гад умер?
Томэ сел, притянул меня к себе на колени. Гладил по волосам и молчал — ну да, а что он мог сказать? Мужчины ко многому относятся проще, я прекрасно это знаю, и все-таки больно. И обиднo. И, и… надеюсь, он так же не любит женских слез, как все мужики, пусть проникнется хоть немного. И вообще, промачивать слезами его рубашку — приятней, чем реветь в одиночестве.