– Наковальников, – простонала над ним Ирка, – я бы на твоем месте обиделась.
– Я и обиделся, – буркнул Вовка, стараясь как можно быстрее пройти опасный участок коридора с капитаном.
– Да не на них! На себя! – с чувством произнесла Винокурова. И пристыженный Вовка галопом помчался по лестнице вниз.
Утро звенело и искрилось всеми звуками и красками, какие только можно придумать, – орали птицы, стрекотали кузнечики, слепило солнце, безмятежно плескалась вода. Наковальников быстро развесил свое добро на веревках сушиться и побежал к мосткам.
В это время из-за угла дома вышел сухонький старичок, в рваной курточке и стоптанных башмаках, коленки на линялых тренировочных были растянуты. Старик проводил взглядом рано вставшего обитателя дома, недовольно покачал головой с редкими седыми волосами и скрылся там же, откуда вышел.
В ту же секунду окно на первом этаже справа от входа распахнулось, и из него снова выглянул старик, очень похожий на предыдущего, только вместо тренировочных и куртки на нем была старая пижама. Это был хозяин домика, полуострова, мостков и полузатонувших лодок – Андрей Геннадиевич Малахов. Он так же мрачно посмотрел на радостно прыгающего Наковальникова и так же сурово покачал головой. Малахов с большой неохотой согласился принять у себя парусный отряд. Но в это время года других постояльцев ждать было бессмысленно, поэтому приходилось принимать тех, кого подбрасывала судьба.
В этот раз судьба оказалась коварной, и жильцы нравились ему все меньше и меньше. Мальчишки, сующие везде свой нос, жеманные девочки, слишком молодые руководители. От грядущего месяца ничего хорошего Андрей Геннадиевич не ждал. Поэтому-то с таким недоверием и смотрел в спину убегающего Вовки.
От мостков водохранилище казалось огромным морем – противоположный берег терялся в утренней дымке. Далеко-далеко на левом берегу виднелись домики деревни. Справа за высокой насыпью прятался канал, по которому туда-сюда сновали теплоходы и пассажирские пароходики. Они выныривали из шлюза, проходили паром и исчезали за бесконечными поворотами далекой реки. Отсюда их видно не было. О том, что пароходы проходят, можно было догадаться по плеску воды да приветственным гудкам. И только высокие четырехпалубные красавцы показывали над прибрежными кустами свои макушки.
Вдоль прогнивших мостков плюхались на водной ряби несколько таких же прогнивших лодок и моторок – домик рыбака давно перестал быть излюбленным местом для туристов.
Вовка дошел до конца мостков, лег животом на уже нагретые доски.
Сначала в воде не отражалось ничего, кроме солнца. Потом Наковальников разглядел светлые волосы, тонкий нос, большие глаза. То есть свое отражение, слегка подправленное водной рябью.
Изображение поехало в сторону, а Вовка остался на месте. От удивления он нахмурился, пытаясь вновь увидеть себя там, где видел до этого. На нужном месте ничего не появлялось, а вот в стороне Наковальников номер два вытянулся во весь рост, по бокам у него появились белые кружавчики, дальше шло что-то черное. Уже догадавшийся обо всем, Вовка отпрянул в сторону.
Кукла в гробу еще какое-то время поболталась под водой, а потом медленно растаяла. Наковальников осторожно ступил на край мостков, на всякий случай глянул вниз. Ничего заметить он не успел, кроме ослепительной вспышки, ударившей по глазам. Голова у него закружилась, и он плашмя упал в воду.
Вовка медленно шел на дно, даже не пытаясь спастись. Вокруг него булькали пузырьки, стремившиеся наверх. Он их провожал взглядом, а сам опускался все ниже.
Колыхнулся ил, шарахнулись потревоженные рыбки, склизкие водоросли потянулись к ногам и стали быстро их опутывать. Из-за замшелого камешка показалась знакомая голова спрута, рот его был растянут в довольную улыбку. Но улыбка сменилась гримасой. Вовка почувствовал, как его потянуло вверх.
И он перестал тонуть.
Через секунду голова его оказалась на поверхности, руки цеплялись за мостки.
– Держись! – оглушительно кричали над ним.
Перед лицом мелькнули бешеные глаза Антона. Капитан что-то еще говорил, но Вовка больше ничего не слышал. Он слабо улыбнулся своему командиру и снова погрузился под воду. Но властная рука Виноградова не дала ему в этот раз утонуть. Антон схватил его за шиворот и одним рывком вытащил на прогретые доски мостков.
– Тебя куда, дурака, понесло? – прохрипел, отдуваясь, Виноградов. – А если бы я в окно не выглянул? Так бы и купался до скончания века?
Вовка закашлялся, переворачиваясь на живот. Мир перестал вертеться, исчезли наглые глаза спрута.
– Они меня утопить хотят, – с трудом проговорил Наковальников.