Понятно, каково пришлось бедной Джинни Крессвел, когда она узнала, на кого наткнулась в саду. Можете не сомневаться, после этого она и часу лишнего там не провела. А в последние дни стала замечать всякие такие вещи, каких раньше не брала в голову: к примеру сказать, стоило ей войти в большую хозяйскую спальню над холлом, как другую дверь словно бы кто-то быстро притворял — можно было подумать, боялся попасться Джинни на глаза. Но пуще всего ее пугало вот что: на своей кровати она иной раз находила ровную вмятину, вытянутую от изножья к подушке, как будто там лежало что-то тяжелое, а место это было еще теплое.
Но хуже всех пришлось Китти Хэплин — бедная девушка с перепугу отдала Богу душу. Мать ее рассказывала, что Китти как-то целую ночь не сомкнула глаз: в соседней комнате все время кто-то бродил, спотыкался о сундуки, выдвигал ящики комода, приговаривал, вздыхал. Бедняжке хотелось спать, и она не могла взять в толк, кто же это там никак не угомонится, и вдруг входит красивый мужчина — надето на нем что-то вроде широкого шелкового шлафрока, на голове вместо парика бархатный колпак — и как ни в чем не бывало прямиком к окну. Китти заворочалась в постели, думает — незнакомый джентльмен увидит, что он не один, и уйдет, но не тут-то было: он повернул к кровати — а лицо у него такое, словно ему неможется, — и что-то Китти говорит, но эдак хрипло и глухо, не живым, а каким-то кукольным голосом. Китти струхнула и отвечает: «Покорно прошу прощения, ваша честь, но никак не разберу, что вы изволили сказать». И тут он вытягивает шею, запрокидывает лицо к потолку, а горло у него — Господи, спаси нас и помилуй — перерезано от уха до уха. Больше Китти ничего не видела, потому что повалилась на постель, как мертвая. Наутро мать привела ее в чувство, и с тех пор бедная девушка не ела, не пила, а все сидела у огня, держала мать за руку, тряслась и обливалась слезами; она то и дело оглядывалась через плечо и вздрагивала от малейшего шума, а под конец схватила лихорадку. Прошло чуть больше месяца, и горемычной не стало.
Речь старой Салли все текла и текла, а Лилиас погрузилась в глубокий, без сновидений, сон; тогда рассказчица потихоньку выскользнула из комнаты и вскоре сама забылась безмятежным сном в своей опрятной спаленке.
Глава XII КОЕ-ЧТО НЕОБЫЧНОЕ О ДОМЕ С ЧЕРЕПИЧНОЙ КРЫШЕЙ, А ИМЕННО ИСТИННЫЙ РАССКАЗ О ПРИЗРАЧНОЙ РУКЕ
У меня нет сомнения в том, что старая Салли, будучи женщиной правдивой, сама верила каждому своему слову. При всем том повествование ее стоило не больше, чем любая другая небылица или «зимняя сказка», как говорили наши предки, — подобного рода истории обрастают новыми подробностями при каждом пересказе. И все же разговоры о том, что в доме нечисто, возникли не совсем на пустом месте. Не бывает дыма без огня, и тлеющим угольком истины являлась в данном случае подлинно существовавшая тайна, разгадку которой попытается, возможно, найти кто-нибудь из читателей, мне же, признаюсь, это не по силам.
В письме, датированном поздней осенью 1753 года, мисс Ребекка Чэттесуорт пространно и любопытно описывает происшествия, случившиеся, как утверждали, в пресловутом доме. Для начала она называет эти толки глупыми, однако же ее переполненное подробностями письмо выдает особый к ним интерес.