Энни знала, что это ее слабое место — напоминание из юности, следствие трагедии, омрачившей ее детство. Но оттого, что она понимала причины своего страха, он не становился меньше. Каждый раз, когда они собирались отправиться отдыхать, Энни мучили кошмарные сны — темные пугающие видения, в которых она оказывалась одна в чужой стране, не имея денег и не зная, куда идти. Потерянная, она бродила по незнакомым улицам в поисках мужа и дочери, которые были для нее чем-то вроде страховочной сети, плакала и в конце концов просыпалась в слезах. После этого она обычно прижималась к спящему мужу и наконец успокаивалась.
Энни гордилась самостоятельностью дочери и тем, что она решила отправиться в Англию, в такую даль, но до поры до времени она не сознавала, как тяжело ей будет провожать Натали. С тех пор как дочь вылупилась из скорлупы колючего замкнутого подростка, они стали лучшими подругами. Конечно, и у них бывали трудные периоды и ссоры, случалось, они ранили чувства друг друга или говорили вещи, которые не следовало бы говорить, но от этого связь между ними только крепла. Они были ячейкой, «девочками» в семействе, где единственный мужчина работал по восемьдесят часов в неделю и иногда по целым дням на его лице не появлялась улыбка.
Энни посмотрела в окно. За окном расплывчатыми очертаниями небоскребов, граффити и неоновых огней, отражающихся в пелене дождя цветными росчерками, проносились бетонные каньоны деловой части Лос-Анджелеса. До аэропорта оставалось ехать совсем недолго.
Энни протянула руку к мужу и дотронулась до рукава его пиджака:
— Давай полетим вместе с Наной в Лондон, поможем ей устроиться в принимающей семье. Я знаю…
— Мама! — подала голос Натали с заднего сиденья. — Спустись на землю! Если вы появитесь вместе со мной, это будет ужасно унизительно.
Энни убрала руку и сняла со своих брюк крошечный катышек.
— Я просто предложила, — тихо сказала она. — Твой папа давно уговаривал меня слетать в Лондон, вот я и подумала, может быть, мы могли бы поехать сейчас.
Блейк покосился на жену.
— Что-то я не помню, чтобы я тебя уговаривал, — холодно заметил он, буркнул что-то насчет движения и резко нажал на гудок.
— Наверное, в Лондоне ты будешь скучать по калифорнийским пробкам, — проговорила Энни.
Натали рассмеялась:
— Вот уж нет! Салли Причарт — ты ее помнишь? — она ездила в Лондон в прошлом году — в общем, Салли говорила, что там классно. Не так, как в Калифорнии, где, чтобы куда-то доехать, обязательно нужна машина. В Лондоне надо просто спуститься в подземку. — В просвете между передними сиденьями показалась светловолосая голова Натали. — Папа, когда ты в прошлом году был в Лондоне, ты ездил на метро?
Блейк снова ударил ладонью по гудку. Потом с раздраженным вздохом включил сигнал поворота и резко перестроился в левый ряд.
— Так что ты сказала?
Натали вздохнула:
— Ничего.
Энни сжала плечо Блейка, пытаясь напомнить ему, что это драгоценные моменты, последние минуты, перед тем как их дочь надолго улетит, а он их упускает. Чтобы как-то заполнить молчание и не думать о том, как одиноко будет в доме без Натали, она начала что-то говорить, но потом увидела надпись «Аэропорт Лос-Анджелеса» и умолкла, не в состоянии сказать хоть что-нибудь от волнения.
Блейк свернул на пандус и заехал на подземную парковку, здесь было темно и тихо. Он выключил двигатель, и несколько долгих мгновений они все молча сидели в машине. Энни хотелось, чтобы Блейк сказал что-то значительно-напутственное, ведь он такой мастер говорить. Но Блейк резко открыл дверцу машины и вышел.
Энни, как всегда, последовала его примеру, нервно теребя в холодных пальцах солнцезащитные очки. Она посмотрела на багаж Натали: большую серую спортивную сумку и зеленый холщовый рюкзак от Эдди Бауэра. Энни беспокоилась и о том, что дочь не взяла многие нужные вещи, и о том, что сумка слишком тяжелая и громоздкая, — словом, она беспокоилась обо всем. Натали стала казаться ей младше своих лет, ее тоненькая фигурка утонула в мешковатом джинсовом платье, доходившем до потертых высоких армейских ботинок. Ее белокурые волосы с серебряным отливом были зачесаны назад, их удерживали две металлические заколки. По левому уху лесенкой поднимались три серебряные сережки.
Энни хотелось начать какой-нибудь разговор, надавать советов про деньги и документы, про то, как важно правильно выбирать приятелей, но она не могла выговорить ни слова. Блейк пошел вперед, взяв вещи, и Натали с Энни молча последовали за ним. Энни хотелось, чтобы он сбавил шаг и пошел с ними рядом, но она ничего не сказала в надежде, что Натали еще не заметила, как ее папа, похоже, торопится. У билетной стойки он решил все вопросы, и они втроем направились к терминалу для международных рейсов.