Он пытался остановиться, изо всех сил пытался, но когда она выгнулась ему навстречу, приподняв его тело своим, когда ахнула, прикрыв глаза, а ведь еще ничего не произошло, еще можно было вернуться… Тогда все, что было в нем рассудительного, правильного, все, что еще сопротивлялось, мгновенно исчезло.
Никогда и никого еще он так не хотел.
Задыхаясь от полыхающего внутри огня, он буквально сдирает с нее одежду, покрывает ее тело поцелуями, даже укусами, сминает ее груди в своих ладонях, скользит руками между ее бедер, чувствуя, как она дрожит. На секунду отвлекается, приподнимаясь, чтобы снять свою футболку, и она поднимается следом за ним, целуя чертов шрам. Петир стонет и вновь наваливается на ее горячее тело. Он не успевает даже снять джинсы, только приспускает их до бедер – необходимость овладеть ею была так велика, что превратилась в боль. Он стискивает зубы, сдерживая себя от совершенно звериного порыва, рывком раздвигая ее ноги, снимая белые трусики, проведя ладонью у нее между ног. Но она не боится. Она закусывает губы, извивается всем телом, следуя за его рукам и ртом, раскрываясь ему, отдаваясь ему вся, целиком… Он чувствует, какая она мокрая, слышит, как она стонет, и это служит пусть небольшим, но оправданием.
«Она тоже этого хотела», - думает он, наконец, входя в нее, чувствуя, как сжимаются изнутри шелковистые, горячие, тесные стенки, это ощущение застилает глаза каким-то красным туманом и он почти ни черта не видит, только чувствует.
«Она тоже этого хотела, с самого начала…»
- Быстрее, Петир, - шепчет она, вцепившись в его плечи, запрокинув голову, блеск глаз из-под ресниц просто слепит его. – Быстрее…
Совсем как сегодня, на велосипеде. Он подчиняется, видя, что она уже близко.
Надолго его не хватает, но она все же кончает первая – прижав его голову к себе, обхватив руками и ногами, содрогаясь и дрожа, простонав его имя, а потом сразу будто обмякнув вся. Это позволяет ему хоть немного сбавить темп, и через несколько глубоких размеренных толчков он, тоже со стоном, обессилено прижимается мокрым лбом к ее плечу, чувствуя, как эта одержимость вместе с горячей пульсацией выходит из него…
Некоторое время они лежали молча, восстанавливая дыхание, прислушиваясь к успокаивающимся толчкам сердец друг друга.
Также постепенно пришло осознание – он трахнул восемнадцатилетнюю девочку, дочь своего друга. Дочь Кет. Оставшись с ней наедине, в первый же вечер.
Тошнота внезапным спазмом скрутила желудок. Никогда он еще не ощущал себя так омерзительно, не чувствовал свою ничтожность.
Она повела рукой по его лбу, запустила пальцы в волосы. Она улыбалась. Бедная, маленькая, влюбленная дурочка. Но теперь он не имел права показывать ей, что жалеет, что он растерян, что противен сам себе. И уходить не имел права. И злиться тоже. Особенно на нее.
Петир приподнялся, стащил с дивана покрывало, укрыл их обоих, придвинулся ближе и обнял ее.
Санса прерывисто вздохнула, положила горячие ладони на его руки на своей талии. Он видел впадинку на ее освещенной огнем щеке – она улыбалась. Они лежали так несколько долгих минут, и он не сразу понял, что гроза стихла.
- Зайца, - прошептала Санса.
- Что? – он не расслышал, приподнялся на локте, обеспокоенно заглядывая в ее лицо. Больше всего он боялся ее слез, разочарования, страха, отвращения на ее лице. Но она все еще улыбалась.
- Ты подарил мне маленького плюшевого зайца в гавайской юбке. Он у меня в спальне. Если нажать ему на живот, он танцует и кричит: «Алоха!»
Он усмехнулся, поцеловал ее в обнаженное плечо.
- Лучше бы ты не говорила. Представляю, каким я выглядел идиотом.
- Ты выглядел очень красивым идиотом. И ты был смешной. И заяц был смешной.
Она повернулась к нему, провела кончиками пальцев по щеке.
- Я потом ждала, когда ты еще появишься. Спрашивала о тебе у родителей, придумывала нелепые причины. Нашла твою фотографию с мамой и тетей Лизой, официальный сайт твоей фирмы в сети. Даже позвонила один раз твоей секретарше, но не могла придумать причину, чтобы меня соединили с тобой. Но ты так и не приехал больше.
- Я не знал.
- Даже если бы и знал, разве приехал? Мне было пятнадцать.
- Теперь ты ненамного старше.
Между ее бровей наметилась тоненькая морщинка.
- Тебя это пугает?
Он вздохнул и ответил честно:
- Не знаю. Я ничего не понимаю, Санса.
Она притянула его к себе и поцеловала, очень нежно, глубоко, неожиданно по-взрослому.
- Не надо ничего понимать.
Через несколько минут они уснули, почти одновременно.
========== 4 ==========
Когда он проснулся, то подумал было, что все это ему приснилось, и это принесло ему невероятное облегчение, но через мгновение ощутил себя лежащим на полу, до самого носа закутанным в покрывало. Мягкая ткань все еще содержала в себе еле уловимый запах ее тела. Прямо напротив его лица на полу лежала высыпавшаяся через каминную решетку горстка перегоревшего пепла. Вокруг было холодно и тихо. Ему не приснилось.
Петир встал, поморщившись от боли в боках, увидел на столе поджаренные тосты с маслом и остывший уже кофе. Сансы нигде не было, и это было к лучшему – ему надо было привыкнуть к мысли о том, что произошло с ними вчера. Он стиснул зубы от досады, непонятно на что разозлившись – на то, что не сдержался или на то, что не испытывал сейчас должного сожаления.
Он умылся ледяной водой, лицо сразу разгорелось от холода. Взял кружку с теплым кофе и подошел к окну. Там стелился густой, молочный туман. Ее силуэт виднелся на пристани перед домом – размытое пятно рыжих волос и тоненькая девичья фигурка.
Она сидела прямо на влажных еще досках, свесив ноги вниз, почти касаясь подошвами воды. Озеро поднялось за ночь почти на метр.
- Не мерзнешь? – он присел рядом, ежась от утреннего холода. Сырость забиралась под футболку, вызывая мурашки. Все вокруг было каким-то мистическим - густой туман, стелящийся низко над водой, и невероятная тишина. Тишина ощущалась практически кожей. Все звуки тонули в этом тумане.
- Немного, - ответила Санса. У нее в руках тоже оказалась кружка с кофе, и тоже остывшая. – Ну ты и соня.
- Это здешний воздух виноват, - хмыкнул он.
- От него голова кружится. Кислорода много.
Он кивнул, делая глоток, думая о том, что этот воздух заставляет вдобавок творить глупости. Санса легонько шлепала по воде подошвой кроссовка. Круги медленно расползались по свинцовой глади, исчезая в белесой мгле.
- Ты, наверное, думаешь обо мне ужасные вещи? – спросила она через несколько минут.
- Нет, - просто ответил он.
Это было правдой.
- Значит, думаешь так о себе?
На это он не стал возражать.
Она вздохнула, достала из кармана сигареты, щелкнула зажигалкой.
- Мне стыдно.
- Это нормально, - сказал Петир с улыбкой. Он думал, что находиться рядом с ней будет сложнее, но напротив, стало легче. Их бедра слегка касались друг друга. От досок несло холодом.
- Простудишься, - сказал он, проведя ладонью по настилу пристани. Рука стала мокрой.
Санса лукаво улыбнулась и перебралась к нему на колени. Он обнял ее за талию, и они долго сидели так, глядя на рассеивающийся туман. Она была очень теплой и легкой.
- У меня странное ощущение, - сказал Петир ей в шею, туда, где ее волосы, забранные в высокий хвост, вились легким пушком. – Мне кажется, что я знаю тебя много лет.
- Так и есть, - сказала она.
Это тоже было правдой, и он не мог это объяснить. Все было таким странным – и озеро, и туман, и она. И то, что он не испытывал ни капли сожаления о произошедшем, в отличие от утра. И ни тени смущения. И ни даже малейшей частички неловкости. Все это очень удивляло.
Санса обернулась и быстро поцеловала его. Потом вскочила на ноги.
- Пойдем в дом. Здесь правда холодно.
Они вместе убрались в доме, шутливо подтрунивая друг над другом, распотрошили холодильник, который уже порядком пованивал. Петир вызвался посмотреть генератор, но, как и ожидал, не нашел поломки. Бензина в нем было под завязку, видимых повреждений не было, и черт ее знает, почему эта штука не работала. Он пощелкал переключателем, постучал по нему ногой – самый распространенный способ починить то, в чем не понимаешь, и вернулся в дом.