Небось завтра же переменится, дольше ей самой не вытерпеть, — мысленно твердил Лукаш, опять вспоминая себе в утешение вечера у ручья, под осиной. Преисполнясь уверенности, что завтра для него непременно вернется блаженная пора любви, он наконец угомонился и, смежив глаза, стал засыпать — в то самое время, когда петухи в курятнике позади сарая прокукарекали в третий раз, возвещая хозяйкам и работницам, что солнышко уже поднимается со своих розовых пуховиков и что им тоже пора вставать.
Но надежда Лукаша на то, что завтра Вендулка переменится к лучшему, не сбылась. На второй день она поступила так же, как в первый, на третий — так же, как во второй. Она твердо стояла на своем: до свадьбы ни о каких поцелуях не может быть и речи, этим они навлекут на себя неудовольствие покойницы. И без того бедняжке пришлось покинуть белый свет, чтоб дать им счастливо соединиться; чем они еще могут ее за это отблагодарить и что еще могут для нее сделать, кроме как выказать уважение к ее памяти?!
Лукаш не знал, что и подумать о невесте, ее мудрствования были ему отнюдь не по вкусу. Но как ее разубедить, если она не желает внять ни единому его доводу? Поладить с ней по-хорошему не удавалось, а чтоб применить крутые меры — для этого он ее слишком любил. Поэтому Лукаш предпочел мольбы и уговоры. Но Вендулка не уступила и тогда, когда он стал уверять ее, будто просит поцелуя вовсе не ради самого поцелуя, а лишь ради того, чтоб его, Лукаша, уважили.
— Лукаш, ты же не ребенок, — корила она его. — Мужчина во всем должен быть выше женщины, а ты этак унижаешься передо мной. Смотреть тошно!
Так Лукаш ничего и не добился, сколько ни говорил, ни доказывал. Наконец у него явилась мысль, не нарочно ли невеста испытывает его терпение, может, ее забавляет, что он сходит по ней с ума? Может, она втайне радуется его явной растерянности? Как ей было не заметить, что она нравится ему еще больше, чем три года назад, и как он всякий раз вздрагивает, завидев ее или хотя бы заслышав ее голос?! Верно, она и впрямь поняла, что никогда не любил он ее сильнее, чем теперь, — глаза у нее зоркие, ум быстрый; но хорошо ли это с ее стороны — мучить его забавы ради? Насмехаться тишком над его любовью? Небось еще думает при этом: «Теперь я могу вертеть тобой как хочу, теперь ты никуда не денешься!» Есть такие люди, которые ценят только то, что им недоступно, а едва заполучат желаемое — и хоть трава не расти! Что, ежели и Вендулка из их числа?
Жених стал не на шутку дуться и через неделю заявил невесте напрямик, что-де она уже не кажется ему такой добросердечной, как три года назад.
Но Вендулка делала вид, будто не понимает его намеков, не слышит или не придает им никакого значения. Он так и не дождался от нее вразумительного ответа. Она была с ним приветлива, излучала блаженство, радость сквозила в каждом ее движении — словом, сразу было видно, что человек на седьмом небе, и каждый невольно радовался, видя ее счастливое лицо. Лукаш тоже немало радовался и тоже чувствовал себя на седьмом небе, когда она так ласково, так приветливо улыбалась. Но стоило ему к ней подсесть и завести разговор по душам, разговор о любви, как у нее тотчас находилось какое-нибудь срочное, неотложное дело. Не успеет Лукаш оглянуться — а уж она ускользнула от него, и след простыл! Надо отдать ей должное: за то короткое время, что она здесь хозяйствовала, все в его доме приобрело совсем другой вид, каждый уголок точно преобразился, сияя улыбчивой чистотой; Вендулка хлопотала от зари до зари, чтоб наверстать упущенное покойницей. Времени для разговоров у нее и впрямь было не густо, но что за дело влюбленному Лукашу до ее трудолюбия, чистоплотности, усердия, бдительности, до всех этих разумных и необходимых перемен, производимых ею в его усадьбе?! Ему до зарезу нужен был поцелуй, ничего другого он от нее не хотел, ни о чем ее не просил, на все остальное она вполне могла бы махнуть рукой.
И нет ничего удивительного в том, что, не допросившись и не добившись вожделенного, Лукаш в конце концов потерял терпение! Он всерьез обозлился на Вендулку и даже топнул на нее в сердцах ногой. Теперь уж было не до смеха.
— Слушай, Вендулка, пора с этим кончать! Я уже по горло, по самое горло сыт твоими отговорками! — заявил он ей однажды с угрозой. — Если ты сейчас же не обнимешь меня, как тогда под осиной, то пеняй на себя, я тебе такое поднесу, что не обрадуешься! Уйду в трактир и не вернусь, покамест солнце не встанет вон над той горой!
Она покраснела, угроза явно ее напугала, но Вендулка и не подумала уступить жениху.
— Коли ума у тебя не хватает — ступай! — отрезала она и ушла.