— Они здесь, они здесь, — разнеслось по улице. Женщины и дети испуганно побежали по домам, закрывая за собой ворота.
— Ворота не запирать, чтобы можно было укрыться раненым! — крикнул Павлик, вспомнив, что так делали в других городах во время уличных боев. Он забрался на вершину баррикады, будто совсем не страшился смерти, смело оглядывая с этой высоты переулок, окутанный дымом.
Пули, долетавшие до баррикады, не были случайными. Павлик заметил за углом главные силы неприятеля, ощетинившиеся дула ружей. Сделав залп, солдаты пятились назад, ожидая ответного удара с баррикады.
Опасность сделалась не только очевидной, но и в самом деле угрожающей.
— Стреляйте чаще, без передышки! — приказал Павлик своим товарищам, сам поднимая ружье и содрогаясь при этом всем телом.
В ответ на приказ с баррикады засверкали громовые молнии, а войска отвечали на них все новыми и новыми залпами. Стрельба велась беспрерывно.
Войска не решались войти в переулок, укрываясь за углами домов. Они не ожидали такого отпора, и Павлик это понял. Следом за первыми сразу же начинали стрелять скрытые за баррикадой другие стрелки, у которых всегда под рукой была заряженное оружие.
Что это за люди защищают баррикаду? Видно, у них много патронов, раз они их не жалеют; их там, верно, целые скопища. Солдатам казалось, что на баррикаде засели какие-то дьяволы, которым все нипочем и у которых с каждой минутой прибывает мужества, отваги и жажды борьбы. Гляньте-ка! Какие разящие и меткие выстрелы раздаются с чердачных окон обоих угловых домов! Что за пули у этих мятежников, которые, едва коснувшись плеча или ноги, причиняют невыносимую боль? А какая у них удивительная слаженность во всем! Знать, они и в самом деле заколдованы. Бог знает кем отлиты их пули, несущие в себе страшную погибель. Ни у солдат, ни у их командиров не было ни малейшего желания атаковать баррикаду.
Да, стойко держались и гвоздари, и их мастер, и хозяйка харчевни «У трех королей». Патронов и заряженных ружей было предостаточно. Защитники баррикады не прицеливались, они этого просто не умели, а стреляли по приказу Павлика, голос которого без устали звучал сверху:
— Огонь правее!.. Огонь левее!.. Группами по пять человек займите соседние крыши; если ни в кого не попадете, все равно неприятеля потревожите и спугнете… Смотрите! Солдаты уже остановились… уже отступают, их огонь слабеет… они уходят… Но — внимание! Не теряйте бдительности! Пусть каждый остается на своем месте! Может быть, это хитрость и они идут за подмогой. Мы должны убедиться, что войска не пошли к баррикаде в Перевозном переулке и там не потребуется наша помощь!
Опасения Павлика оказались напрасными. За углом солдат не было, ничего подозрительного возле баррикады на Перевозном переулке тоже не оказалось, а те, кто отважился выглянуть из чердачных окон, увидели лишь арьергард отряда, отступавшего на набережную, а внизу под собой пустынную улицу.
Стрельба, раздававшаяся вдалеке, смолкла. Во всем городе военная суматоха начала затихать.
И Собеслав обратил на это внимание. Он приподнялся на постели, где с полудня, трясясь от страха, прислушивался к уличному шуму, стрельбе, раздававшейся в нескольких шагах от окна его комнаты, грохоту, позволявшему предположить, что идет жестокое сражение, охватившее весь город.
Стреляли не только солдаты, но и восставший народ!
Боязливо встав с постели, он прокрался к окну, завешенному шторой, и, отогнув ее, стал наблюдать за баррикадой в Соляном переулке. Скорее всего, именно на нее придется основной удар. Защитники наверняка не смогут ее удержать — смешно даже и думать об этом. Каждую минуту следует ожидать, что они будут смяты и рассеяны рассвирепевшими войсками. А что произойдет дальше?
В это время совсем близко раздался грохот стрельбы, сотрясая стены и заставив сильнее биться его испуганное сердце. Так длилось уже целый час, но до сих пор ничто не говорило о том, что баррикада взята, ее защитники разбежались, а войска стали хозяевами улицы.
Народ держался стойко, а те, кто им руководил, наверное, не смотрели на создавшееся положение столь безнадежно, как сбежавшие, подобно ему, с поля боя? Если повстанцы долго и упорно сопротивляются, то, несомненно, они будут продолжать борьбу и не только сумеют себя защитить, но одержат победу и освободят весь город? Видно, настал один из тех светлых дней, которыми так богата была история гуситских войн, и к народу вернулись вдохновение и талант его предков? Видно, ему удастся не только одолеть реакцию, но и устрашить ее и повергнуть во прах? Может быть, этот день станет впоследствии одним из самых знаменательных праздников народа чешского, вернувшего свою былую славу, и навечно оставит след в памяти грядущих поколений? А тот, кто сражался сегодня, разве не будет почитаем, как герой, мученик и святой?