С тех пор как чехи лишились торжества коронации, прошло полстолетия{20}. Нелегко было примириться с тем, что императрица Мария-Терезия, едва надев в Праге корону, сразу же и увезла ее в Вену, не обращая внимания на советников, предупреждавших, что она поступает вопреки чешским законам и обычаям, по которым корона представляет собой зримый знак могущества, священный символ договора власти с народом, вверенный ей одновременно с огромной ответственностью за его судьбы. Императрица увезла корону, невзирая и на то, что корона, как ей говорили, представляет для всего чешского народа неоценимое сокровище, ибо целые реки крови благороднейших сынов чешской земли пролились, чтобы защитить и сохранить ее, и тысячи — нет, сотни тысяч — чехов вновь готовы положить за нее жизнь и отдать все свое имущество.
Была снаряжена особая депутация{21} из представителей самых прославленных дворянских родов Чехии; с большой торжественностью, с подлинным патриотическим воодушевлением направились избранники нации в Вену за древней святыней своей дорогой отчизны. Приняли их при дворе с чрезвычайной приветливостью, а когда они возвращались обратно в Чехию, то повсюду, даже в самых незначительных нищих деревнях, их встречали с восторгом.
Нет сомнения, что высокородные посланцы родины, исполнители столь почетной миссии, не могли не думать в продолжение своего пути, имевшего огромное значение для нации, о том, как тесно связаны их судьбы с чешской короной, какие услуги были ей оказаны их предками, сколько патриотических подвигов совершалось в ее честь. Не утвердились ли они тогда в намерении продолжать дело своих славных отцов, чтобы потомки тоже могли гордиться их подвигами? Корона была выставлена вместе с другими регалиями и сокровищами королевства в часовне св. Вацлава на Пражском Граде, ею можно было любоваться до самого вечера. Тысячи людей явились сюда, чтобы поклониться священным реликвиям, и редкое око оставалось сухим при одном взгляде на нее; более того, многие, вспоминая, какие горести перенес народ с той поры, когда она впервые засверкала на голове чешского короля, так горько плакали, что, случалось, теряли сознание, и их выводили на свежий воздух.
Чешские сословия избрали особую комиссию, уполномочив ее наблюдать за устройством и проведением торжеств, связанных с коронацией, а также за украшением города и его безопасностью. Комиссия взяла на себя заботу об улучшении уличного освещения и сохранности мостовой, а для более удобного размещения приезжих, наплыв которых оказался чрезвычайно велик, была учреждена особая канцелярия, принимавшая тех, кто мог выделить для приезжих часть жилых помещений в своем доме. Огромные деньги платили за временные квартиры, снятые на тех улицах, по которым император должен был проследовать на Град: плата за одну только комнату и всего на одну неделю в большинстве домов поднялась до двухсот и даже трехсот дукатов. Для приготовлений к пышной коронации храм святого Вита был закрыт на несколько недель, да и в королевском дворце тоже все обновлялось. Ради такого случая наконец-то был приведен в порядок королевский парк, запущенный и заросший со времен Рудольфа II, тогда же приобрел новый, сохранивший до сих пор свой вид, парк в Бубенече.
Император Леопольд, переночевав в Либени, въехал в Прагу через ворота Поречья, где его ожидал бургомистр; подавая императору на серебряном блюде ключи от города, он обратился к нему с приветствием на немецком языке. Император вернул ключи и сказал несколько ласковых слов на том же языке. На Староместской площади государь прослушал приветственную речь, которую ректор университета произнес по-латыни, и ответил ему так же. Зато на Граде бургграф граф Роттенбан приветствовал чешского короля на чешском языке, и когда тот ответил ему по-чешски, собравшаяся там толпа пришла в такой бурный восторг, что внизу, в городе, подумали: не ураган ли пронесся?
Коронация совершалась с большой торжественностью, причем, по старинному обычаю, все городские ворота были в это время на запоре. Прежде во время подобных событий палили из пистолета с самого высокого соборного шпиля — обычно это поручалось кровельщику, — но теперь, во избежание несчастного случая, от этого обычая отказались, как отказались и от размахивания флагом с того же шпиля. Красно-белое знамя развевалось лишь над верхней аркой колокольни. После коронации не бросали мелкую монету в толпу из окон королевского дворца, — земский фельдмаршал граф Вртба объезжал верхом всю замковую территорию и самолично раздавал деньги простонародью. Из опасения, дабы какое-нибудь происшествие не омрачило всеобщей радости, на этот раз не наливали, как издавна повелось в подобных случаях, красное и белое вино в чашу фонтана близ статуи Георгия Победоносца, что у соборной стены справа. Здесь всякий раз завязывалась между простыми людьми драка, оканчивавшаяся кровопролитием не только из-за того, кто больше и прежде других наберет себе вина, но и из-за памятных кубков, специально изготовлявшихся по случаю коронации.