— Но если они не будут ничего делать, то не станут настоящими подружками невесты! А с ними выйдут такие милые фотографии! Но вообще-то, — хмурится Ева, — раз уж зашел разговор, мы могли бы распределить гостей на группы для фотографий. — Она подходит к расписному ящику, где лежат чайные ложки.
— Зачем вообще нужны эти фотографии? Я не хочу тратить время на позирование. Главное, чтобы все насладились праздником. К тому же у всех теперь телефоны с камерами.
Ева снова закатывает глаза:
— Свадьба символизирует начало вашей с Томом совместной жизни. Неужели ты думаешь, что его родители не захотят повесить у себя красивый портрет сына с чудесной невестой? Это останется для потомков. Ты будешь показывать его внукам и правнукам, когда совсем состаришься и поседеешь.
Люси вдруг никнет, закрывает глаза и вздыхает.
По лицу ее пробегает гримаса.
— Я не хочу никакого модного фотографа на свадьбе.
Ева хмурится:
— Думаю, ты потом будешь жалеть об этом.
Люси снова болезненно морщится:
— Ева, пожалуйста…
— Хорошо, а что насчет девочек? — не сдается Ева.
— Ладно, — вскидывает руки Люси, — ладно, мне плевать, во что они будут одеты.
— Значит, я могу им сказать, что они будут подружками невесты?
В поисках поддержки Люси обводит взглядом всех. Ева снова вздыхает:
— Ты хочешь сказать, что я вот сейчас вернусь домой и разрушу их мечту?
— Прости, Ева, я никогда не говорила, что…
— Нет уж, — перебивает ее Ева, — ты ничего не говорила. Ты никогда ничего не решала. А я просто пытаюсь тебе помочь, понимаешь, Лу?
Лицо Люси заливает краска.
— А я не просила тебя ни о чем. Ты всегда решаешь сама.
Ева замирает и с открытым ртом смотрит на Люси. Решает сама? Краем глаза она отмечает, что Марго взялась разливать чай. Мама, копаясь в холодильнике, внезапно зачитывается надписями на молочной бутылке. Кажется, никто из них не собирается ее хоть немного поддержать.
— Мы с Томом хотим все сделать немного иначе, — мягко говорит Люси.
Ева пожимает плечами:
— Значит, я тут сама себе злая буратина. — Она кладет на стол чайные ложки, которые до сих пор стискивала в руках, и тянется к сумке, висящей на спинке стула: — Раз тебе моя помощь не нужна, разбирайся со всем сама.
— А как же чай? — Кит болтает в воздухе бутылкой молока.
— Прости, мам, у меня совсем нет времени. — Ева понимает, что все это выглядит сейчас слишком по-детски, но ничего не может с собой поделать.
Она выскакивает на улицу, громко хлопнув дверью.
В машине Ева поднимает стекло и роняет голову на руль, не в силах включить зажигание и поехать. Почему Люси так злится на нее? Неужели и правда не понимает, что она просто пытается ей помочь?
Руль совсем потрескался и выцвел. Ева закрывает глаза. Удивительно, сколько боли может причинять семья. Почему она ничему не учится? Почему не уступит им место на этих граблях, на которые все только и делают, что наступают. И ведь никто из них ничему не учится! А она вечно по своей старой дурацкой привычке помогает им выпутываться из сетей, которые они сами же себе с завидной регулярностью и расставляют. Она их не переставая опекает так, точно они все ее дети. Опекает, защищает и стремится все сделать вместо них. Понятно, почему они ничему не учатся. Им это ни к чему.
Она поднимает голову и смотрит на время. Девочек нужно забирать из школы через час. Огромный дом отражается в зеркале заднего вида. Ей хочется вернуться назад. Она представляет, как все сидят за столом, пьют чай и посмеиваются над ней, над ее хлопотами и излишним беспокойством. Представляет Марго и Кит, и все те сложности, что разделили их когда-то. Вспоминает о списке дел, которые необходимо сделать до субботы, и о списке важных покупок. Он так и остался лежать на столике в гостиной. Ева тяжело вздыхает. На пассажирском сиденье жужжит мобильник. Она проводит пальцем по экрану и читает сообщение, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Читает еще раз, запоминая каждое слово. И удаляет его навсегда. Вздохнув, она заводит двигатель и выезжает на подъездную дорожку. Нельзя отвлекаться. Осталось еще столько неразрешенных вопросов и столько несделанного.
5
Ева с грохотом выскакивает за двери, и в кухне повисает тяжелая тишина. Кит оборачивается к дочерям: Марго, сгорбившейся за столом, с короткой стрижкой и непроницаемым взглядом, и Люси, бледной и изможденной, сжимающей виски.