В ритм с часами над камином в гостиной. На бархатном диване старый черный кот свернулся клубком в луче света, падающем из окна. Марго чешет его между ушей.
— Привет, Пинтер.
Старый кот приоткрывает слезящийся глаз и ур чит, прежде чем снова уснуть.
Потянувшись, она берет потрепанную подушку с вышитыми розами и видит, как в солнечных лучах пляшут пылинки. Свет падает на вазу из темного стекла, покрытую толстым слоем пыли. Повсюду лежат кипы каких-то бумаг, все поверхности по крыты пылью, углы затянуты паутиной, домашние цветы в горшках пересохли, а стопки книги, кажется, вот-вот рассыплются. Она всю жизнь восхищалась незыблемым девизом матери: «В жизни есть вещи поважнее уборки». Кит никогда не склонялась перед общественными нормами, и, кажется, даже грядущее нашествие орды гостей не могло этого изменить.
На кофейном столике стоит забытый поднос с чашками, рядом лежит список, явно в спешке нацарапанный на обратной стороне конверта. Марго берет его и вчитывается в слова, выведенные аккуратным почерком Евы:
количество блюд — заверить у Р.
салфетки
аренда бокалов
фотограф
удлинители
банки из-под варенья
цветы — уточнить у С.
батарейки
гирлянды
конфетти
Марго?
Марго наклоняется, чтобы умыкнуть последнее печенье с тарелки на подносе. От ее внимания не ускользнуло, что в списке она последняя — сильно ниже глупостей вроде гирлянд и конфетти — и помечена этим настороженным знаком вопроса. С минуту она прислушивается к звукам абсолютно тихого дома и, стараясь не нарушать эту тишину, направляется к лестнице.
Наверху сквозь стрельчатые окна солнце падает на лестничную площадку, складывая блики на досках в косые квадраты. Марго перешагивает через них, словно ребенок, играющий в классики. Она идет мимо двери в спальню матери, уловив краем глаза ярко-красные обои, тяжелые бархатные портьеры и огромную постель, смятую и не заправленную. Еще одна покачивающаяся стопка книг лежит на прикроватной тумбочке, халат шелковой лужей растекается по полу. Ни единого явного признака того, что в этой комнате хоть когда-то жил их отец. Марго игнорирует винтовую лестницу, ведущую в комнату в башне на втором этаже, где теперь Кит обустроила свой кабинет, идет мимо бывшей комнаты Евы, потом — мимо комнаты Люси, почти наяву ощущая аромат благовоний и туалетной воды Calvin Klein One.
Дом был насквозь пронизан воспоминаниями детства — образами, запахами, знакомыми предметами, — и к тому моменту, когда Марго доходит до конца коридора, у нее появляется странное ощущение. Голова кружится, ноги почти не чувствуют пола. Ей кажется, будто она просто парит чуть-чуть над ним, преодолев не только физическое расстояние, но и прорвав ткань времени, точно тончайшую вуаль, и вернувшись в прошлое, которое она так отчаянно старалась забыть все эти годы.
Марго медлит. Бессонная ночь и долгая поездка делают мысли о ее старой кровати довольно заманчивыми, но она все еще колеблется, опасаясь перешагнуть границу, которая разделяет прошлое и настоящее. Что она боится увидеть за этой дверью? Прошлую жизнь? Свою былую инкарнацию? Шестнадцатилетнюю девочку, бросившую школу и сбежавшую из дома?
Несколько секунд глаза Марго привыкают к полумраку комнаты. Сквозь неплотно задернутые занавески проникает слабый луч света. Сфокусировав зрение, она видит, что ее кровать уже занята. На подушках, свободно раскинув руки и закрыв глаза, лежит девушка со светлыми волосами. Нет, не ее собственная тень из прошлого, а всего лишь сестра. Люси. Она лежит навзничь поверх покрывала и не шевелится, как будто умерла. Под старенькой джинсовой курткой — платье в цветочек, раскинувшееся по кровати и словно сливающееся с рисунком на обоях. Глядя на эту картину, Марго вспоминает другую, по которой она однажды в школе писала сочинение. «Офелия» Милле. Фамилия художника всплывает из глубин памяти, и Марго сама удивляется, что до сих пор ее помнит.
В полумраке Люси кажется слишком ледно и тонкой, точно птичка. Вокруг ее сияющего белизной лица раскинулись непослушные длинные волосы. Люси открывает глаза и смотрит на сестру в упор. На мгновение Марго вспоминает девочку-попутчицу, ее дикий, любопытный взгляд, но этот образ тут же меркнет — на кровати раскинулась реальная взрослая Люси.
— Ты, — говорит она, узнавая сестру.
— Я, — кивает Марго.
Обе молчат. Марго стоит у двери и слегка улыбается, глядя на выражение лица сестры.
Наконец Люси берет себя в руки.