Стоящая, напротив следователя в дверном проеме Ольга Андреева, одетая в узкие джинсы и толстенный мягкий свитер не имела ничего общего со светской дамой, державшей под руку бандюгана Северцева на фотографии с благотворительного вечера. Взгляд у хозяйки дома был удивленно-недоумевающий. Она в данный момент казалась совсем молоденькой, чуть ли не девчонкой. Черные волосы небрежно заколоты на затылке, концы торчат в разные стороны, придавая их обладательнице озорной, бесшабашный вид. Из-за ее спины, пытаясь протиснуться вперед, не менее удивленно, смотрел на гостя темными грустными глазами пес. Розовый язык свесился на бок, мохнатая голова наклоняется попеременно то в одну, то в другую сторону, как будто собака пытается понять, что забыл посреди ночи в их доме незнакомый человек. Вместе эта парочка являла собой забавное зрелище. Прохоров, несмотря на то, что был зол, едва сдержался, чтобы не улыбнуться.
– Что-то случилось? – встревоженно спросила Ольга.
– Да. Случилось, – буркнул следователь.
Они прошли на кухню, на которой два дня назад его и участкового Диму Рогозина, хозяйка дома потчевала отличнейшим кофе.
– Кофе, чай? Хотите вина или могу предложить ликер. У меня есть вкусный, – вновь, взяв на себя роль радушной, заботливой хозяйки предложила Ольга Сергеевна.
– Кофе, – сказал следователь. Чего не выпить если предлагают? Авось, яду не подсыплет.
Ольга улыбнулась.
– Я тоже кофе пью круглосуточно.
Прохоров решил «не поддаваться» на милую улыбку. Ее обладательница, далеко не так проста, как изображала при первой встрече. Не станет он улыбаться этой коварной особе.
– Так, что же случилось? – усаживаясь с чашкой, напротив, него спросила Ольга.
– Ваш сосед, Петер Данионитас найден сегодня мертвым в своем доме, – официальным тоном сообщил ночной гость.
Глаза Ольги округлились, приоткрывшийся рот, тоже стал почти круглым. Она прижала к губам тонкие пальцы.
– О боже! Что же происходит?
Она беспомощно смотрела на Прохорова испуганными глазами, как будто ища на лице служителя закона ответ на заданный ею вопрос.
– Да черт его знает, что происходит, – довольно грубо ответил он. – Нехорошие дела тут у Вас происходят.
Он пару минут сверлил ее взглядом. Ольга почувствовала себя неуютно. Сегодня от следователя исходила какая-то явная агрессия, враждебность. Только непонятно почему.
– Это связано с предыдущими убийствами? – спросила она, скорее просто, что бы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание.
– Вероятнее всего да, – сказал Прохоров. Чувствуя, что неправ, в конце концов, он сам сюда приперся ночью, он, чуть более мягко, спросил: – Вы были знакомы с убитым?
– С Петером? Да. Не слишком хорошо. Но, иногда, общались. Он увлекался антиквариатом, искусством. Все время покупал книги связанные с этим. Что-то вроде хобби. Вот, иногда, на почве, как он считал, общих интересов болтали. – Она улыбнулась. – На самом деле, я в этой области почти профан.
Прохоров удивленно посмотрел на нее.
– Вы же, насколько я знаю, художница.
– Ну, я, скорее, любитель, – скромно сказала она. Особо глубоких познаний у меня нет. Я, скорее декоратор. А Петер, он знал все тонкости, историю искусства, все направления, всех мастеров, манеру написания… В общем, увлекался этим весьма серьезно. Мне даже неловко иногда было, чувствовала себя невеждой…
– Когда вы виделись в последний раз?
– Несколько дней назад, – брови ее приподнялись, и она взмахнула рукой. – Он занес мне книгу по искусству. Старое издание, он, вроде, такие собирал. Сказал, что я обязательно должна ее посмотреть. Что в ней великолепные репродукции. Я хотела сразу посмотреть и вернуть, но он заявил, что такие книги нужно изучать с чувством, в спокойной обстановке, а не на бегу. Всматриваясь в детали. Я не хотела ее оставлять. Книга, хоть и не очень ценная, но все же, редкая. Я боялась, вдруг помну или еще, что-то. Ну, Вы понимаете, чужая вещь. Петер он такой, педант. Потом было бы очень неудобно. Да, и она была мне не особо интересна. Не мой стиль. В общем, я не хотела ее брать, но он так настаивал, так расхваливал и восхищался, да еще и сам ее завез… Ну, чтобы не обижать человека пришлось оставить ее у себя. Потом пролистала ее и положила аккуратненько в кабинете, что бы через несколько дней вернуть. Мол, отличная книга, посмотрела, полюбовалась. Получила истинное наслаждение. – Она улыбнулась.
«И впрямь актриса. Чтобы не обижать человека. Отличная книга! Получила истинное наслаждение!», – стараясь не подавать вида, что раскусил секрет искусной притворщицы, мрачно подумал Прохоров. Прирожденная врунья!