Женщина с сомнением посмотрела на нежданного гостя, как бы раздумывая, стоит ли вообще его пускать. Немного отойдя в сторону, решившись, все же допустить в свои владения служителя закона, она гаркнула:
– Олег! К тебе пришли, из прокуратуры!
Валера вошел в темную, захламленную прихожую. Всюду валялись какие-то вещи, обувь. Обои на стене, местами свисали клочьями.
– Олег!!! – снова заорала женщина. Поняв, что ответа не дождется, она махнула рукой, в сторону двери в конце коридора. – Он там, пишет…
Выполнив долг «радушной хозяйки», она прошла мимо следователя в сторону кухни.
Открыв дверь, на которую показала блондинка, Валера увидел мужчину, стоявшего перед мольбертом, спиной к двери. Мужчина склонил голову на бок и внимательно рассматривал картину, стоявшую перед ним. На взгляд Валеры, так особо рассматривать там было нечего. На белом фоне была желтая клякса, красная и черная зигзагообразная полоса. Но, хозяин квартиры, смотрел на свое творение, не отрываясь, возможно, конечно, тоже силясь понять, что же это такое у него получилось. Как и дама, открывшая дверь он был в шелковом халате, из-под которого выглядывали, полосатые пижамные штаны. Темные кудри, были взъерошены и воинственно торчали вверх и в стороны. Комната была заставлена полотнами, на полу, на подоконнике, на книжном стеллаже валялись тюбики краски, кисти, куски оргалита, используемые, вероятно как палитра. Пустые бутылки, целая батарея стаканов и чашек.
– Добрый день, – обозначил свое присутствие в комнате Шерстюк.
Автор разноцветных клякс повернулся в его сторону. Смерил следователя оценивающим взглядом, не выказывая особого удивления внезапным появлением незнакомца.
– Что скажете? – спросил хозяин импровизированной студии, ткнув кистью в свое творение.
– Ммм… – не зная, что можно сказать про сомнительный шедевр, замялся Валера. Навряд ли, правдивый ответ положительно повлияет на ход предстоящей беседы.
Махнув, зажатой в руке кистью, художник сказал:
– Согласен, юноша. Не годится. Совсем не то, что нужно. Нет экспрессии. Вяло. Монотонно. Нужен полет. Может, зеленый? Как думаете? Или бирюза? – художник вновь задумчиво воззрился на картину. – Знаю! – почти крикнул он. – Индиго! Однозначно! Это придаст звучание, наполнит смыслом. Согласны?
Валера не знал. По его мнению, тут какой цвет ни добавь, ничего особо не изменится. Будет все та же мазня.
– Я следователь следственного отдела прокуратуры. Валерий Шерстюк, – решился прервать «муки творчества» своего собеседника Валера.
Художник обернулся и вновь взглянул на гостя, на этот раз, выказав некоторые признаки заинтересованности.
– Следователь?! И чем обязан?
Валера объяснил, что идет следствие по делу, в котором бывшая жена живописца, Ольга Андреева, проходит как свидетельница.
– Такой порядок, что мы проверяем всех, кто имеет отношение к делу, в том числе родственников, друзей, – пояснил Валера, во избежание лишних вопросов.
– Да, мы с Лелей редко общаемся, – пожимая плечами, сказал бывший муж, и улыбнувшись, как показалось следователю, с некоторой долей самодовольства, добавил: – До сих пор, обижена на меня.
– Значит, она не сообщила Вам, что нашла труп? Может, ей захотелось поделиться с близким человеком? Все-таки, такое потрясение. Женщины они чувствительные… – попытался, все же прощупать почву, Валера.
Темные брови художника взлетели вверх. В глазах загорелся огонек.
– Леля нашла труп?! Боже! С ней все в порядке? – с легким оттенком волнения спросил художник.
Валера кивнул.
– Да, все в порядке. Конечно, неприятное происшествие, для Ольги Сергеевны, да и для любого подобное не было бы приятно.
– Нет. Она мне не звонила. У нас не особо близкие отношения, – пожимая плечами, задумчиво сказал художник. – Знаете, что? – неожиданно, оживился он. Валера подался немного вперед, в ожидании, что художник все же сообщит, что-то важное.
– Я понял! Ваши слова, ну насчет этого найденного Лелей трупа, буквально дали толчок. Озарение! Вот оно! Лиловый и немного терракоты. Да, да! Однозначно. Как раз то, что нужно!
Валера раздраженно посмотрел на бывшего супруга свидетельницы Андреевой.
– Олег Павлович, извините, Вы сказали, что Ольга Сергеевна обижена на Вас. А за, что, не секрет?
Художник молодецки тряхнул кудрями.
– Ну, знаете, у творческих людей такое бывает и это нормально, ничего в этом нет. Это, можно сказать, одна из составляющих творчества. Порыв, страсть. Художнику нужно вдохновение. Ему нужна муза. Нужна новизна, свежесть чувств. – Видя, что следователь не вполне понимает о чем именно идет речь, он пояснил. – В общем, была другая женщина. А Леля не могла понять. Приняла все слишком всерьез. Собственнический инстинкт. Одним словом, на пустом месте, целая трагедия. Как будто мы простые обыватели. Но шедевры не рождаются в унылом однообразии. Творец должен постоянно проживать различные чувства и эмоции. Талант не терпит повторения и скуки.