– Распечатки, по финансам Ольги Андреевой, – сказал Шерстюк, кладя на стол перед начальником бумаги. Вместо того, что бы удалиться он уселся напротив Прохорова и начал докладывать.
– Вчера побеседовал с обоими бывшими мужьями свидетельницы. Первый муж, художник, занят исключительно собой и своим творчеством, если можно так назвать ту мазню, которую он изображает.
– Прямо одни художественные критики собрались, – ворчливо сказал Прохоров. Он достал из кармана обезболивающее и выпил таблетку, а то невозможно работать. Заметив, удивленно-участливый взгляд Валеры он пояснил: – Зуб…
Валера понимающе кивнул и продолжил.
– Короче, этот Андреев, самовлюбленный эгоист, которому на все и на всех наплевать. С бывшей женой, практически не общается. Второй муж, тоже не при делах. Судя по всему, считает себя обиженным и незаслуженно брошенным. Ну, не до такой степени обиженным, что бы назло бывшей жене, прикончить кого-нибудь по соседству с ее домом, – улыбнулся Валера. – Просто из тех, кто обожает сидеть на диване и жалеть себя. Нытик.
– Понятно, – кивнул Прохоров, который тоже не прочь был сейчас усесться на диване и жалеть себя.
– Еще побеседовал со старшей дочерью Андреевой, – при упоминании о дочери художницы на щеках следователя вспыхнул румянец. Прохорову было не до того, что бы задумываться, с чего вдруг подчиненный зарделся как маков цвет, когда речь зашла об Инне Андреевой.
– Ну, – вопросительно глядя на застывшего Шерстюка, подстегнул он его к продолжению рассказа.
Валера смущенно заморгал.
– Дочь рассказала, что Северцев, вроде как ухаживал за ее матерью. Но, я так понял, что никаких серьезных и постоянных отношений у них не было. По словам дочери, Ольга Андреева была крайне удивлена, когда получила дарственную на дом. После отъезда Северцева за границу она с ним практически не общается.
– Понятно, – Прохоров устремил взгляд мимо Валеры. Похоже, что эта Андреева и впрямь не имеет отношения к этой истории, как и сам Северцев. Все может быть. Но, пока эта версия ничем не подтверждается. Просто, было бы очень удобно и очень логично и объяснимо…
– Что по финансам Андреевой? – просто потому, что так положено, спросил Прохоров. Он был уверен, что ничего такого там нет. Никаких миллионов и миллиардов. Никаких яхт, шикарных автомобилей и коллекции дорогих шуб.
– Да, ничего особенного. Все законно. Доходы не сказать, что бы очень уж большие. Не копейки, конечно, но и не какие-то нереальные суммы. В собственности дом, квартира в Москве, машина, не слишком новая и не шикарная. Если не считать подаренного дома, все совершенно обычно. – Валера пожал плечами. В душе он был рад, что Ольга Андреева, скорее всего обычная законопослушная женщина. Она была ему симпатична, а ее дочь, была ему еще более симпатична, и Валере не хотелось бы омрачать еще даже не начавшиеся отношения с Инной Андреевой, какими-то действиями, направленными против ее матери.
– Ладно, молодец. Давай, сейчас помоги Синицыну с информацией по поводу Комаровского. И узнай там, как обстоят дела с документами для запроса в полицию Латвии. Хотелось бы все же получить сведения о прошлом Петера Данионитаса. Что-то там такое было. Не просто так он уехал в Россию.
Примерно через час явился Синицын с подтверждением того, что в Таганроге, через две недели, после того, как туда по своим посредническим делам, связанным с детским питанием, съездил Комаровский, произошло убийство коллекционера предметов искусства. Пропало три картины и несколько ценных старинных рукописей. Правда, Комаровский в тот момент, судя по справке, полученной от железнодорожников и от компаний, занимающихся авиаперелетами в том направлении, Таганрог не посещал. Оставались еще междугородные автобусы. Да и на машине можно доехать.
– Давайте, заканчивайте с остальными городами, а там видно будет, – приказал Прохоров.
Благодаря тому, что живем мы в век прогресса и компьютерных технологий, и можно любую информацию «прогнать» через нужную программу, не мучась, не сходя с ума и не борясь с желанием побиться головой о стену, уже к вечеру следственная группа установила очень важную взаимосвязь.
– Иван Степанович! – радостно проорали подчиненные, влетая в кабинет начальника с сияющими лицами. Прохоров уже немного «оживел», так что принял шумных, толкающих друг друга, как шаловливые подростки, молодых следователей благосклонно.
– Чего разорались? – вполне добродушно поинтересовался начальник.
Следователи переглянулись. Шерстюк благородно уступил право слова Синицыну, начавшему заниматься этим вопросом раньше него.