Пахло чабрецом и желтеющей листвой, а еще с луга долетал запах скошенной травы, и от озера тянуло сыростью.
Моя гостья – имени я не спрашивала – говорила и говорила. О том, как познакомилась со своей первой любовью, когда вместе сплавлялись по горной реке, о романтике в палатке под звездами и первом тяжелом разочаровании: в ответ на известие о беременности ее оставили все – и любимый, и родители. Как воспитывала двойняшек, тянула их сама, крутилась как белка в колесе и видела смысл жизни в них – своих детях.
Восемнадцать лет пролетели мигом, дети уехали на учебу, завели семьи вдалеке от родного дома. А она осталась: постаревшая от тягот и волнений. И совершенно одна. Без семьи. Без карьеры. Без интересов. Без друзей.
Без умения и желания жить ради самой себя.
– На работу я не жалуюсь: там давно все по накатанной, без нервотрепки. Бывает, конечно, просят сверхурочно. Зато меня всегда отпускали на больничный или на праздник в школу. И теперь бы отпускали, да некуда мне...
– А что если, – я долила ей еще чая, – взять отпуск и поехать куда-нибудь, где вы еще не были? В какое-нибудь совершенно сумасшедшее место. Может, там и новое занятие найдется. Новый смысл. Как знать?
– Ну куда мне, – вздохнула она как-то очень привычно – видно, не раз отвечала подобное на чужие советы. – Я уже и забыла, каково это – собраться и рвануть в неизвестность.
– Но ведь вы же собрались. Сегодня.
У самого горизонта солнце вспыхнуло алым из-за туч. Ветер прошелестел листвой, свистнул над лугом и гулко ахнул на склоне скалы. Я зажгла садовые фонари и, улучив момент, положила на ладонь собеседницы кулон из яшмы. Круглая полосатая кошка на нем изогнулась, словно хотела кувыркнуться да пока раздумывала. Стоя на голове, она смотрела на женщину, щуря золотой глаз, и заговорщицки усмехалась в усы.
***
– Не помешает, – я указала на столик с плетеными креслицами вокруг. – Присаживайтесь.
Заварив чай, вынесла на веранду.
Он наблюдал за мной задумчиво и внимательно. Словно ему ведомо было что-то, что обязательно должна узнать и я. И он ждет удобного момента, потому что новости этой я не обрадуюсь.
– Чай, печенье... Угощайтесь, – широким жестом указав на стол, я опустилась в кресло напротив.
Пар поднимался над фарфоровыми чашками, вился кольцами, растворялся в ароматном весеннем воздухе. Мы сидели молча. И странным образом именно я чувствовала себя гостьей. Одной из них, тех, кто шел к скале с мыслью сигануть с вершины, да вот задержался в пути.
– И многих вы уже отпоили? – спросил он наконец.
– Не считала.
– Я мог бы сказать вам точную цифру.
– Забавно, – я потянулась к чашке, надеясь, что ни голос, ни вид не выдадут тревоги. – Только не говорите, что следили за мной.
– Конечно, следил. Вы меняете чужие судьбы и мешаете мне работать, Майя.
***
Она будто случайно остановилась именно здесь. Вытряхивает камушек из ботинка, топает ногой, хмурится, словно камушек все еще там. И оглядывается рассеянно по сторонам. Такие часто встречаются. Они ждут, до последнего ждут, что кто-то схватит их за руку, остановит, докажет, что в этом мире они кому-то еще небезразличны. Что их кто-то еще понимает.
У нее – сегодняшней прохожей – косая челка, малиновые волосы, пирсинг в брови, куртка в заклепках и цветастая легкая юбка, под которой – хулиганские тяжелые боты. На запястьях – цепочки, кожаные шнурки с бусинами и, конечно же, красная нитка, завязанная хитрым узлом. Ее многие носят: ведь теперь не обязательно ехать в Тибет, искать монаха... Эту ниточку повяжет вам местная знахарка или "просветленная" подруга.
Правда, нитка не спасает от этой вот дороги на вершину скалы. Даже та, которая из Тибета.