Выбрать главу

Юрчик в полтора года уже хорошо говорил, в три года сам, никто не учил, стал читать, книжку за книжкой, в школу пошел, мог трехзначные числа в уме складывать.

– Хоть кого спросите! – клялась Татьяна Петровна. – Все удивлялись.

– Я верю, верю, – кивнула Анна Аркадьевна.

И подумала: «Никуда мне от них не деться».

Научная работа Анны Аркадьевны была связана с одаренными детьми. Служебная – в организации для них специальной системы обучения.

Она посмотрела на книжные полки, занимавшие одну из стен в этой чистенькой и бедной гостиной, именуемой залой, занимали одну из стен. На самом верху стояли двенадцать томов советской детской энциклопедии с потрепанными корешками, зачитанные.

– Юра любил читать энциклопедию? – спросила Анна Аркадьевна.

– Не отрывался, – кивнула Татьяна Петровна. – Отец ему купил, с переплатой, два месяца не пил.

– Ваш сын, определенно, очень умный мальчик. Если бы человек, любой человек, был способен сохранить в памяти только школьную программу, содержание учебников по химии и биологии, он прослыл бы эрудитом. А уж энциклопедия! Но я соглашусь в вами, гораздо важнее быть счастливым, чем умным. Недаром говорится: от счастья ума не надо.

«Счастье без ума – дырявая сума, – подумала Анна Аркадьевна. – На всякую пословицу есть противоположная по смыслу, а любовь часто питается иллюзиями и боится правды».

Лечение оказалось делом утомительным. До обеда Анна Аркадьевна принимала ванны, ей делали массаж и физиопроцедуры, она пила нарзан и отвары трав, посещала группу лечебной физкультуры и мануального терапевта. К двум часам добиралась домой, уставшая как батрак-кули после двенадцатичасового рабочего дня на хлопковой плантации. Съедала приготовленный Татьяной Петровной обед и заваливалась спать. По совету хозяйки Анна Аркадьевна купила курсовку без питания, столовалась дома. Настояла, что разницу в цене курсовок будет отдавать Татьяне Петровне. Свежие продукты, поди, не дешевы, за ними еще на рынок надо сходить и сготовить. Ваша непрактичность, Татьяна Петровна, может сделать ваш бизнес убыточным, а мою совесть ущербной.

Просыпалась Анна Аркадьевна около пяти. Голова почему-то не болела, хотя обычно дневной сон оборачивался мигренью и горечью во рту. Выпивала какао с крендельком, пирожком или домашним печеньем. Потом будет ужин и домашняя простокваша на ночь. Анна Аркадьевна при вашем диагнозе обязательно пятиразово надо питаться! После полдника следовало бы включить компьютер и сесть за работу – редактировать статью аспирантки.

Народная молва (интеллигенция тоже народ) полнится слухами о бессовестных «соавторах» – научных руководителях, которые ставят свои подписи под работами аспирантов и младших научных сотрудников. Молва умалчивает о соискателях научных степеней, которым руководитель подарил идею, методику ее внедрения, помог собрать данные, а соискатель не способен даже внятно изложить результаты исследования на бумаге, то есть в компьютерном файле. Проверщик орфографии глохнет от количества ошибок этого, с позволения сказать, педагога.

Работать решительно не хотелось. Имею право. У меня тяжелый отдых, находила себе оправдание Анна Аркадьевна и включала компьютер, только чтобы поговорить по скайпу с мужем и детьми. Хотелось читать что-то неспешное, многословное, стилистически безупречное, из другой, благородной и эстетически благополучной жизни, то есть классику. Обнаруженный в библиотеке хозяев «Обломов» Гончарова подошел как нельзя лучше.

Когда Анну Аркадьевну спрашивали, как она познакомилась с будущим мужем, она отвечала: «На почве русской литературы».

Это был день рождения сокурсницы-москвички. Один из парней привел своего двоюродного брата, курсанта тверского военного училища, который не успел переодеться и явно чувствовал смущение из-за своей зеленой военной формы. Анна Аркадьевна была тогда максималисткой, как сама о себе говорила, «провинциалка с вызовом», и бросалась с поддержкой к любому человеку, выказывавшему ущербность из-за немодной одежды или нестоличного происхождения. Сама она к третьему курсу уже приобрела большинство «культурных» навыков. Например, полюбила кофе. В их семье, да и во всех ей известных на малой родине, никто кофе не пил. Чай, изредка какао. В столовых предлагался кофе с молоком – отвратительное пойло. В домах годами хранились банки с растворимым кофе – вроде как для гостей, на самом деле – для хвастовства. Московский кофе эспрессо из машины был вязкий и горький, но Анна Аркадьевна упорно приучала себя его пить. И в какой-то момент стала получать удовольствие от напитка, в сессию, в ночь перед экзаменами пила кофе литрами. Утро без чашечки хорошего кофе всю последующую жизнь было не бодрым стартом нового дня, а наказанием не проснувшегося мозга.