– Тогда можешь сразу наручники захватить, – хмуро сказала Инна. – Потому, что я его точно прибью.
– И, что за фигню ты болтаешь?! Чего, вообще, за привычка, вечно свой рот открывать везде! – Инна гневно сверкнула на брата глазами.
– Фигня – это плохое слово. Мама ругается, когда я его говорю, – сказал Ярик и снова повернулся к экрану телевизора. Чхать он хотел на Инкины нравоучения.
– Сколько раз тебе говорить, что бы ты держал свой язык за зубами и не нес всякий вздор? Ты слышишь, я с тобой разговариваю! А ты не хихикай там! Оба у меня получите! – крикнула старшая сестра.
– Отстань! Мы кино смотрим.
Инна взяла пульт и выключила телевизор.
– Все. Посмотрели!
– Включи! Я скажу маме, что больше не хочу с тобой оставаться! Ты противная гадюка!
– Ха! Я просто не переживу, если мне больше не придется сидеть с двумя вредными засранцами! Да я сама больше с вами не останусь! Ни на один день! А ты, если еще раз будешь про меня болтать что попало, так я знаешь, что сделаю… – Инна вдохнула полную грудь воздуха, в попытке придумать для младшего брата угрозу пострашнее.
– Лопнешь? – спросил Ярик. Сережа закатился от смеха, Ярик присоединился к нему и они оба повалились на диван.
– Идиоты!
– Это тоже плохое слово! Мама и его не разрешает…
– Заткнись!
– И это плохое слово!
–
– Как вы тут справились? – целуя детей по очереди, спросила Ольга.
– Ну, ты же знаешь, они идеальные дети. Все было прекрасно. Даже жалко, что так мало! Дети – это такое счастье!
– Сарказм? – улыбнулась мать.
– Ну, что ты? Это два ангела. Какой может быть сарказм, – Инна сердито зыркнула на братьев.
– Ну, в двадцать лет ты бы сама могла уже вести себя как взрослая, а не как ровесница одного из ангелов, причем не знаю какого из двоих, – усмехнулась Ольга. – Но, я тебе очень признательна, что ты с ними посидела. И, что оба живы и даже целы, а не прибиты любящей старшей сестрой.
Ольга протянула надувшейся по поводу того, что она «могла бы вести себя как взрослая», Инне пакет с подарком, купленным Северцевым.
– Не знаю, что там. Так что мне самой любопытно, – сказала она, но голос у нее был невыразительный, особого интереса и желания узнать, что там, в пакете, она явно не испытывала. Инна, в отличие от матери, хоть и сгорала от нетерпения, заметив ее реакцию, на время забыла про подарок. Она внимательно посмотрела на мать. Та выглядела расстроенной. Под глазами залегли темные тени, лицо бледное, а глаза такие грустные, как будто она не только что с отдыха вернулась, а долгое время тяжело болела и еще никак не отойдет от болезни.
– Мам, у тебя все нормально? – встревоженно спросила старшая дочь, иногда все же умеющая вести себя как старшая.
Ольга кивнула на пакет.
– Давай, не томи. У меня все прекрасно.
Инна достала длинный плоский футляр.
– Ааа! Мама! Смотри! Смотри! Боже! Боже! – верещала дочь, подпрыгивая от переполнивших ее эмоций. Она бережно достала золотое колье, сверкающее и переливающееся бриллиантами и рубинами.
– Да, у кого-то с головой явно не в порядке, – сказала Ольга. – Ну, вероятно, это свадебный подарок.
– Оно такое! Боже!
Мальчики, не обращая внимания на восторги сестры, по поводу какой-то дурацкой блестящей ерунды, пыхтели в углу над своими подарками. Шуршали бумажками. Нетерпеливо разрывали картонные упаковки.
Через пару минут комнату наполнили нескончаемые восторженные вопли, каждый из которых был раз в пять громче и продолжительнее того, который перед этим издала Инна. «Ну, вот прекрасно. Все счастливы. Что еще нужно матери?» – глядя на детей подумала Ольга. В душе была беспросветная тоска, которую, к сожалению, невозможно излечить ни каким количеством даже самых замечательных подарков.
– Айкуша, тебе я ничего не привезла. Прости, дружок, – она погладила подошедшего к ней пса. Лизнув руку, он положил морду на ее колени и преданно посмотрел в глаза. – Но, ты и так меня любишь, бескорыстная песья душа, я знаю, мой хороший.
Ольга обвела взглядом просторную гостиную. Посмотрела на радостные лица детей. «Как-нибудь я справлюсь. Один человек не может заменить целый мир. Все пройдет. Несколько дней, и все забудется…»
Глава 9
Квартира была маленькая и грязная. Насквозь пропахшая перегаром и сигаретным дымом. Каждый день в ее стенах происходили скандалы, порой переходившие в потасовки и настоящие драки. Игорь привык не обращать внимания, не замечать, что творится вокруг. Когда становилось совсем невмоготу – он убегал. Ночевал в подвале. Устраивался на теплых трубах, сворачивался калачиком и слушал, как шумит вода. В углах то тут, то там что-то шуршало, возможно, мыши устраивали возню. Иногда приходил какой-нибудь бездомный кот. Устраивался рядом, и они вместе засыпали под шум воды и шуршание. Иногда он не возвращался домой по два, по три дня. Когда приходил назад, там все было тоже самое, как и перед его уходом. Мать обычно не замечала, что его нет. Если все же замечала, начинала орать, иногда драться. Тогда он снова уходил.