Могучие руки сжались в большущие кулаки.
— Нет, — выдохнул он, не веря своим глазам. — Нет… нет… нет…
И медленно направился к маленькому трупику.
Эллен наблюдала за ним с нарастающей тревогой.
Потрясённый, Конрад опустился на колени рядом с мёртвым существом и, казалось, целую вечность смотрел на него. Потом по щекам Конрада потекли слезы. Эллен никогда не видела его плачущим. Наконец он поднял с пола обмякшее тельце, прижал к груди. Ярко-алые капли крови ребёнка-монстра падали на пластиковый плащ.
— Моя крошка, моя маленькая крошка, мой сладкий, маленький мальчик, — ворковал Конрад. — Мой мальчик… мой сын… что случилось с тобой? Что она с тобой сделала? Что она сделала?
Нарастающий страх Эллен придал ей сил, пусть и не так много. Опираясь о стену одной рукой, она поднялась. Ноги ещё плохо держали её. Колени обещали подогнуться при первом же шаге.
Конрад услышал её движение. Вновь посмотрел на неё.
— Я… мне пришлось это сделать, — её голос дрожал.
Синие глаза холодно смотрели на неё.
— Он напал на меня.
Конрад положил тельце на пол. Осторожно. Нежно.
«Со мной он таким нежным не будет», — подумала Эллен.
— Пожалуйста, Конрад. Пожалуйста, пойми.
Он встал и двинулся на неё.
Она хотела убежать. Не смогла.
— Ты убила Виктора, — просипел Конрад.
Он дал ребёнку-монстру имя — Виктор Мартин Стрейкер. Эллен это казалось нелепым. Более чем нелепым. Опасным. Называя этого уродца по имени, ты начинаешь думать, что он — человеческий ребёнок. А человеческим он не был. Не был, чёрт побери. Рядом с ним ни на секунду нельзя было терять бдительности. Сентиментальность делала уязвимым. Она отказывалась называть ребёнка-монстра Виктором. Отказывалась признавать, что у него есть пол. Он не был маленьким мальчиком. Он был маленьким чудовищем.
— Почему? Почему ты убила моего Виктора?
— Он напал на меня, — повторила Эллен.
— Лгунья!
— Напал!
— Лживая сука!
— Посмотри на меня! — Она вытянула перед собой окровавленные руки. — Посмотри, что он со мной сделал.
Горе, написанное на лице Конрада, уступило место чёрной ненависти.
— Ты пыталась его убить, а он всего лишь защищал свою жизнь.
— Нет. Это было ужасно. Ужасно. Он рвал меня ногтями. Он пытался разорвать мне горло. Он пытался…
— Заткнись, — процедил Конрад сквозь зубы.
— Конрад, ты знаешь, каким неистовым он был. Иногда царапал и тебя. Если ты посмотришь правде в лицо, если заглянешь в своё сердце, тебе придётся признать, что я права. У нас родился не ребёнок. У нас родился монстр. Страшный. Злой. Конрад…
— Я велел тебе закрыть свой грязный рот, ты, гнусная сука!
Его трясло от ярости. На губах появились капельки вспененной слюны.
Эллен сжалась.
— Ты собираешься вызвать полицию?
— Тебе известно, что карни никогда не обращаются к копам. Карни сами решают свои проблемы. Я знаю, что делать с такой дрянью, как ты.
Он собирался её убить. Она в этом уже не сомневалась.
— Подожди, послушай, позволь мне все объяснить. Какая у него могла быть жизнь? — пыталась она убедить его в своей правоте.
Конрад мрачно сверлил её взглядом. В глазах стояла ярость, густо замешенная на безумии. Эллен чувствовала, что дело идёт к взрыву. Последние остатки здравомыслия покидали Конрада.
Но телу Эллен пробежала дрожь.
— Всю свою жизнь он был бы несчастным. Всеми презираемым выродком. Не смог бы наслаждаться самыми обыденными радостями жизни. Яне сделала ничего плохого. Лишь избавила это существо от несчастий, которые выпали бы на его долю. Вот что я сделала. Спасла от долгих лет одиночества, от…
Конрад влепил ей крепкую пощёчину.
В испуге она посмотрела налево, направо… бежать было некуда.
Его лицо более не выглядело аристократическим. Исказилось донельзя, стало волчьим, внушало дикий страх.
Он придвинулся ближе, вновь отвесил пощёчину. Потом пустил в ход кулаки, бил в живот и по рёбрам.
Она слишком ослабела, слишком вымоталась, чтобы сопротивляться. Соскользнула по стене на пол, как полагала, навстречу смерти.
«Мария, Матерь Божья!» Конрад схватил её одной рукой, поднял, принялся отвешивать пощёчины. Эллен потеряла им счёт, потом потеряла способность отличать новую боль от мириада старых болей и наконец потеряла сознание.
После неопределённого периода времени очнулась, вернувшись из какого-то тёмного места, где гнусавые голоса угрожали ей на разных языках. Открыла глаза, не понимая, где находится.