Алина Горелова в прошлый вторник вышла из школы, дошла с подругой до остановки, усадила ее в автобус, а сама потопала пешком — до отчего дома пройти ей нужно было всего полторы улицы. На этом отрезке девочка и пропала с концами: ни слуху, ни духу. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Как сквозь землю провалилась.
Ее маршрут даже рядом не проходил с домом революционера, но и его наверняка обыскивали. К розыску сразу подключились волонтеры, а эти ребята обычно как тараканы — залезают всюду, и в первую очередь проверяют заброшенные дома и подвалы в округе. Впрочем, Макеев не знал точно, был ли кто-то из поисковиков в этом доме или нет, и потому насторожился. Вдруг пропустили? Не увидели? Не разглядели? Бывает же такое? Бывает! Вряд ли совпадение. Но мало ли? Мало ли таких и похожих побрякушек носят девчонки. Может, какая-то другая обронила...
Нет, в такие совпадения верилось с трудом. Макеев распрямился, достал из кармана чистый целлофановый пакет и осторожно уложил в него цепочку с кулоном.
- Ты чё там застрял? - раздался из-за забора странно глухой, недовольный голос лейтенанта Козлова, - У тебя энурез?
- Иваныч, иди сюда! - позвал Макеев сиплым, но отчетливым шепотом.
В ответ ему дом тяжело и хрипло вздохнул и тут же протяжно выдохнул, оседая бревнами как ребрами.
Макеев отпрянул от крыльца, запутался ногой в пожухлой осоке и едва не упал.
Застыв на месте, во все глаза он наблюдал, как одна из створок двойной, накрепко, казалось, заколоченной двери неожиданно накренилась, крякнула петлями и, вкрадчиво скрипя, отъехала внутрь дома, открывая проход.
Дом приглашал Макеева войти. Завороженный, он всматривался в темноту проема, не в силах оторвать взгляда. Затаив дыхание, зашел на крыльцо, поднялся по ступеням... и остановился, услышав будто словно сквозь вату раздраженного Козлова:
- Ну етит твою мать! Заснул ты там что ли? Чё молчишь?
- Иваныч, тут... - тихо начал Макеев, но не договорил.
Из глубины дома донесся едва слышный тонкий детский стон. Стон, полный отчаяния и ужаса. Макеева моментально пробил холодный пот. Даже форменная рубашка тут же прилипла к спине. Секунду поколебавшись, он машинально положил свою находку в нагрудный карман, расстегнул кобуру, вынул пистолет и решительно ступил в дом.
В нос тут же ударил запах гнилого дерева и сырости. Студенисто плотный, осязаемо тяжелый воздух, казалось, можно было потрогать, сжать в кулаке. Пройдя пару метров, Макеев замер: половицы при каждом шаге предательски выдавали его присутствие. Огляделся, прислушался. Дом безмолствовал.
Позади, в открытую половину двери виднелась часть двора: желтеющая трава, краснеющий клен у самого забора. Вперед уходил длинный коридор, из которого вели в обе стороны несколько проходов в комнаты. В самом конце коридор заворачивал вправо.
Вопреки ожиданиям здесь было не очень темно, сквозь провалившиеся доски потолка и разломанную крышу просвечивало солнце, создавая таинственный полумрак. Зато сюда совсем не проникали звуки улицы. В доме стояла плотная, недвижимая тишина. Макеева посетило ощущение кокона из вакуума, куда он протиснулся и потерял аудиальную связь с реальностью. Осознавать себя единственным источником шума и, возможно, жизни в огромном пустом здании было странно и пугающе-неприятно.
Плюс ко всему еще более усилилось чувство постороннего наблюдения. Только теперь не из окна, а сразу отовсюду.
Макеев достал фонарик, передернул затвор «Макарова» и побрел вдоль стены, осторожно пробуя ногами пол, боясь свалиться в какую-нибудь незаметную дыру.
Первая дверь справа вела в некое подобие чулана. Темное, маленькое, полтора на полтора метра помещеньице, было наискосок заставлено старыми серыми досками с торчащими как гнилые зубы гвоздями.
Макеев пробежал светом фонарика по обшарпанным стенам чулана, убедился, что внутри никого нет, развернулся, сделал три шага наискосок коридора и уткнулся в дверной проём, заколоченный крест накрест. Дверь с отломанной ручкой держалась в косяке плотно и не поддалась сначала на толчок рукой, а затем и на беззвучное, но настойчиво-профессиональный давление ноги в берце. Значит, сюда давно никто не заходил. Макеев слегка повеселел, хотя дому все равно не доверял.