- Не понял! Телефункен не фурычит. Включи-ка свою.
Но и рация Макеева не желала ловить волну и отделывалась упорным, непривычнм для слуха гробовым молчанием.
- Может ты и прав — странный дом...
Они только завернули за угол коридора, как резкий, хриплый звук, похожий на тягучий сип неисправного водопроводного крана заставил их остановится и переглянуться.
- Это оттуда! - Козлов показал на распахнутую резную дверь в дальнем конце коридора и первым ринулся в указанном направлении. Мгновение спустя опомнился и Макеев.
В большую залу с высоким потолком они ввалились почти одновременно.
Посреди залы прямо на пыльном полу, в луже солнца, широкой полосой льющегося сквозь щели ставней, лежала девочка. Лицом вверх, с раскинутыми в стороны руками, согнутыми в коленях ногами, в чуть задранной шерстяной юбочке и белых колготках. В совершенно целых колготках, облегченно отметил про себя Макеев.
Девочка не подавала признаков жизни, находилась без сознания, а над нею нависал какой-то мутный худой мужик в странной синей рубахе. Оперевшись о пол руками он почти лежал на своей жертве, близко-близко приблизив свое лицо к ее лицу, всматривался и шумно, жадно вдыхал носом, словно принюхивался.
- Э, а ну отойди от девочки! - начальственным тоном окликнул его Козлов.
Мужик вздрогнул и со змеиным шипением отпрянул вглубь залы, подальше от вошедших. Причем, проделал сей маневр так неестественно быстро, что Макеев удивленно выпучил глаза.
- Нео недоделанный. - Козлов скривился и внушительным жестом — чтобы мужик распробовал всю суть угрозы — расстегнул кобуру на поясе и похлопал по ней рукой. - Стой там и не дергайся. Паш, она?
- Она! - выдохнул Макеев.
Козлов по-птичьи искривил шею, хрустнув позвонками, и спросил у мужика:
- Слышь, ты кто? Чё здесь делаешь?
Мужик не отвечал, опустив голову, но и не делая попыток двинуться с места. Макеев разглядел, что синяя его рубаха (откуда-то из глубин памяти всплыл дореволюционный эпитет «кубовая») совсем чистая, подвязана поясом, а серые штаны заправлены в сапоги-гармошки, каковые он если и видел, чтобы носили, так только в кино.
Пауза неприятно затянулась. Козлов нетерпеливо переступил берцами:
- Чё молчишь, упырь? Я спросил: ты кто?
- Бомж, наверное, - сделал предположение Макеев, силясь рассмотреть лицо мужика, которое тот прятал за длинными русыми патлами, свисающими с головы, - На театральной помойке, видать, приоделся. Выглядит как ровесник Октября.
Мужик по-прежнему не издавал ни звука и даже не шевелился. В темноте его вполне можно было принять за каменное изваяние. От него, безоружного, недвижимого исходила затаенная, пугающая, абсолютно нерациональная опасность.
- Посмотри как девочка, Паш, - приказал Козлов, не сводя с неразговорчивого бомжа настороженного и не предвещающего ничего хорошего взгляда.
Макеев не успел сделать и шага. Девочка вдруг дернулась как от разряда тока, выгнулась дугой, сделала практически физкультурный мостик, с упором на голову и ноги, захрипела, жадно глотая воздух. Постояв так пару секунд, она грохнулась об пол и напряженно вытянулась как натянутая струна, засучила пятками ботиков, схватилась руками за горло. Глаза ее в ужасе распахнулись, рот тоже — она чмокала губами как рыба без воды, но не могла вдохнуть, словно что-то ей мешало.
Полицейские растерялись, зато бомж споро кинулся к девочке из своего угла, протянул к ней длинные руки с тощими пальцами.
Макеев тут же вскинул на него пистолет:
- А ну стой, блять! Три шага назад!
Мужик замер, покачиваясь корпусом и сквозь патлы разглядывая мизансцену, будто решал стоит ли дергаться или не стоит. Поразмыслив пару секунд, он перестал раскачиваться и послушно попятился.
- Ей дышать нечем! Пашка, держи его на прицеле! - Козлов бросился к девочке, расстегнул на ее груди пальто и блузку, но эффекта это не возымело. Она вцепилась тоненькими пальцами в его руку, задыхалась и глазами, полными слез, молила о помощи
- Я вынесу ее на воздух, а ты стереги этого психа! - решил Козлов, подхватывая девочку за спину и под коленки, - Надо еще разобраться что это сволочь с ней сделала!
Козлов выскочил из залы и вскоре его шаги затихли в конце коридора. Макеев, как и было приказано, сверлил мужика взглядом. Ему показалось, что тот с неким сожалением посмотрел девочке вслед, будто хищник, у которого из лап вырвали легкую и заслуженную добычу. Из-под волос сверкнули зеленые, кошачьи глаза.
Они стояли друг напротив друга, разделенные расстоянием метров в пять. Макеев в какой-то момент почувствовал себя не в своей тарелке. Пистолет вроде был у него, а все равно он ощущал себя слабее этого патлатого психа. Наверное, потому, что псих находился у себя дома, в своей епархии, а Макеев зашел в гости. В непрошенные гости.