Когда полицейский убежал, революционер раздосадованно покачал головой. В глазах его появились слезы. Он протянул руку к полоске света, пошевелил пальцами, вмешиваясь в хаотичное движение взвеси пылинок, сверкающих в солнечном луче. Постояв так немного, он лихорадочно затрясся всем телом и спустя несколько секунд бесследно растворился в воздухе как густой табачный дым.
Первое, что Макеев увидел, когда к нему вернулось зрение, был Козлов, нависший над ним с обеспокоенным видом. В эту минуту, полный счастья спасения, он готов был рацеловать морду лейтенанта в обе мясиситые щеки.
- Паш, ты как?
Макеев не ответил, только засипел болезненно и попытался подняться. Удалось ему это с третьей попытки и при помощи Козлова, который отвел его к свалке строительного мусора и усадил на островок осоки.
Тут же сидела и зареванная девочка Алина. Вполне живая и уже нормально дышащая.
Из-за забора доносился едва слышный гул машин, и этот привычный звук ласкал слух лучше всякой музыки. Макеев подставил лицо солнцу и сощурился, греясь.
С опаской глядя на улыбающееся неподвижное лицо товарища, Козлов не без труда вырвал из его руки «Макаров», который тот сжимал в потной ладони как спасательный трос, и, понюхав ствол, удивился:
- Ты чё, стрелял?
Макеев кивнул.
- Случайно.
- А бомж где?
- Сбежал. Только это не бомж был.
- А кто?
- Призрак революционера.
Козлов, счастливый материалист, посмотрел на сержанта как на придурка и заключил:
- Паш, тебе в отпуск пора.
- Ага, - не стал спорить Макеев, - Я в этот дом больше не пойду. И ты не ходи, не надо. Бомж все равно сбежал.
Козлов ткнул в Макеева пальцем:
- Не вздумай кому из наших ляпнуть про призрака. Или за психа примут, или за дурака. И еще неизвестно что хуже в нашей профессии.- Он достал рацию и приказал: - Я на улицу вылезу, наших вызову, здесь не ловит ни черта. А ты посиди с девочкой.
Когда лейтенант с трудом просочил свое пухлое тело в щель между забором и домом и исчез из виду, девочка дернула Макеева за рукав и прошептала:
- Он хотел что-то сказать.
- Кто? - не понял Макеев.
- Он, - повторила девочка и кивнула на дом.
Как бы в подтверждение ее слов, дом грузно вздохнул и обрушил часть потолка, закрыв тяжелыми бревнами черный зев прохода.
Этой же ночью, подожженый неизвестной рукой, дом сгорел до основания. Приехавшие по вызову пожарные потом клялись, что слышали из недр его стонущие человеческие крики. Рискнувшие войти в полыхающее здание огнеборцы, однако, никого не нашли, а при разборе завалов человеческих останков не было обнаружено. На следующее утро заговорили о том, что на месте старого дома уже решено построить новое офисное здание. Раз уж случилось такое несчастье, то чего добру пропадать, правда?
Козлов ждал у машины, пока Макеев прохаживался по пепелищу, рассматривая уцелевшие фрагменты бревен, кирпичи каменной кладки фундамента и обуглившиеся гвозди. Пепел еще кое-где теплился, дымясь и отдавая остатки жара. Макеев снял фуражку, чтобы протереть козырек. Под его ногой что-то зашевелилось. Макеев с воплем отскочил и почти с облегчением увидел вынырнувшую из пепла коричневую крысу.
Крыса отряхнулась и замерла, уставившись на Макеева. Он мог бы поклясться, что это была его вчерашняя знакомица.
- Ты чё там орешь? - окликнул его Козлов.
Макеев развернулся на голос и засмеялся:
- Крысу увидел!
- И надо визжать как баба? - сплюнул Козлов и, разглядывая уцелевший в пожаре забор, патетически заметил: - Славный город Синезаборск! Дома горят, а забор стоит!
Все еще улыбаясь, Макеев повернулся обратно. Мирно сидевшая в куче пепла крыса предупредительно дернула голым хвостом и стрелой кинулась на него, тряся своим мощным темным тельцем. Подпрыгнула, расправила крылья и черным юрким зверем бросилась ему прямо в лицо.
Макеев вздрогнул и... проснулся.
Сглотнув бешено стучащее сердце, удивительным образом оказавшееся в горле, он включил ночник и посмотрел на часы. Шел третий час ночи.
Встав с кровати, он нашарил тапки и поплелся на кухню. Поставить на тумбочку стакан воды он опять не удосужился, а жажда мучила его нещадно. По дороге он щелкал всеми выключателями. Ходить в темноте не хотелось.
Напившись из чайника, он закурил. Сигарета тлела, табак тихо скрипел от каждой затяжки. Не сразу, но заметил Макеев, что кроме скрипа табака присутсвуюет в тишине дома еще какой-то звук. До тошноты знакомый. Затушив окурок, он пошел на звук.