В то утро я почувствовал себя совсем здоровым и полным сил. Тело требовало нагрузки. Размялся, пробежался вокруг лагеря, а вот водные процедуры не удались – воды в душе не было, и я пошёл к водопаду. Вода в реке была питьевая и совершенно чистая, но самодельный водопровод не работал, а набирать её с берега мы опасались. Я слишком хорошо помнил обглоданного рогача. Поэтому источником воды нам служил водопад. А что, удобно. Подставил ведро и через минуту оно полное. Среди вагончиков был обустроен летний душ с металлическим баком сверху. По идее, вода в него должна была идти по трубе прямо из водопада, но труба была намертво забита и таскать её приходилось вёдрами. А ведь край трубы – вот он, прямо под струёй торчит. Я засунул руку в трубу по самый локоть, точно, забита. Вытащил какую-то скользкую чёрную тряпку и отбросил её в сторону. В трубе сразу же зашумело – в душ потекла вода. Я посмотрел на брошенную тряпку внимательнее. Не могла она попасть в трубу случайно. Да и откуда ей взяться в дикой реке? Не ветка же, не пучок водорослей. Чёрные хлопчатобумажные трусы вроде семейников. Или кто-то крайне неудачно искупался или…
Я поворошил тряпку палкой. На землю выкатилась пара серо-зелёных камешков, размером с мой ноготь. Если я правильно понимаю, то тайна семьи Броуди раскрыта. Жаль только, никого из них не осталось. Я снял с плеча полотенце и, тщательно протерев, собрал камни и сложил их в два нагрудных кармана. Пятьдесят шесть камней, размером от пяти миллиметров до пары сантиметров. Не знаю, как в этом мире, а на старой Земле это было огромное богатство. Да и здесь, видимо, это не просто камешки, раз за них уничтожили целую семью.
Придя в лагерь, я аккуратно высыпал камни на «Памятку переселенца» и позвал девушек. Пару минут все молча рассматривали горку алмазов.
– Да ты богач, Гена, – хитро улыбаясь сказала Жанна и внезапно чмокнула меня в щёку.
– Па-ди-шах, – пропела Фарида, извиваясь всем телом. Если учесть, что на ней были ушитые по фигуре камуфляжные брюки и моя трикотажная майка, зрелище было завораживающим.
И тут девчат как прорвало. Они слюнявили мне щёки и губы, висли на плечах и лопотали что-то радостное, но непонятное. Камни гуляли по рукам, а я стоял с совершенно изумлённым видом. Прежде всего, до этого момента мне казалось, что девчонки меня опасаются или сторонятся. А ещё, я был удивлён, что Жанна, оказывается, отлично говорит по-русски. До этого наше общение сводилось к обмену приветствиями, что худо-бедно, но выучили на русском языке все девушки. А эта её фраза дала понять, что русский для Жанны – родной язык.
– Около семисот килоэкю, – раздался голос Розы.
Оказывается, во время всеобщей эйфории она спокойно сидела за столом и старательно сортировала камни по размеру и цвету.
– Сколько? – я опешил. Я уже знал, что один экю равен 3 доллара 30 центов. То есть общая сумма больше двух миллионов. Я и представить не мог такое богатство.
– Точно не скажу, будет понятно после огранки. А сейчас, в таком виде, у тебя могут забрать их за семьсот тысяч. Только надо найти хорошего ювелира.
– Роза, а откуда ты всё это знаешь?
– Гена, я с Новой Одессы. Мой папа – ювелир. Сама удивляюсь, и откуда я всё это знаю?
– Да… – я почесал затылок.
Девчонки, когда до них дошла сумма свалившегося на нас богатства, зашумели с новой силой.
– Тихо! – Все замерли. Это слово было известно даже тем, кто почти не говорил по-русски. Я обвёл взглядом замерших девчат, посмотрел на горку алмазов не столе и голосом товарища Сухова сказал:
– Товарищи женщины. – Роза хохотнула, видимо, ей был известен этот персонаж. Остальные недоуменно посмотрели на неё.
– Роза, золото, раздели камешки на шесть частей. Нас же шестеро? А вы, девушки. Вы чего раскричались-то? Из-за этих камешков убили целую семью. А вы уверены, что больше никто за ними не придёт? Ведь мы с вами не организовали даже простенького оповещения. Сидим тут как одни на свете. А за нами, может, уже наблюдают.
Девчонки испуганно оглянулись, потянулись за брошенным оружием.
– Так, Жанна, – продолжил я командовать. – Ты, я знаю, языками владеешь, тебя понимают все. Назначаешься старшей. Организуй дозор на въезде в провал. Одного человека до обеда. Пусть возьмёт рацию, связь каждые полчаса. После обеда замени кем-то другим. В ночь пойду в караул я. На всякий случай, мой позывной – Струна.
Жанна открыла было рот, но передумала, кивнула, повернулась к Анжи и что-то ей долго объясняла. Я разобрал лишь «Гена», «антре» и «ля гард». К моему удивлению, Анжи восприняла всё как должное, кивнула, взяла воки-токи, укорот, подошла ко мне и задорно глянула мне прямо в глаза.
– Да, монеро, – сказала она и клюнула меня в щёку. А я сегодня даже ещё не брился. – Же пара.
– Да, Анжи, уже пора, – сказал я.
Засмеялись почти все.
– Гена, «же пара» по-французски «я ухожу», – сказала Жанна.
– А, ну да. – я смутился. Потом улыбнулся и посмотрел на Анжи. – Алле, Анжи.
Вот так-то! И мы не лаптем щи хлебаем. Покрутишься среди них месяц, и не так скажешь.
– А мы с вами, девочки, оборудуем простейшие огневые позиции в стороне от вагончиков. А самое главное, вы сейчас по одной подойдёте ко мне, и каждая расскажет где она живёт, а главное, как туда добраться.
Да. Дисциплины в моём девчачьем взводе никакой. От слова «совсем». Это вам не зори, которые тихие. Полчаса девчонки, окружив меня, тыкали в «Памятку» пальцами и, перекрикивая друг друга, что-то возбуждённо кричали, ничуть не заморачиваясь объяснением известными мне словами. Я с обалделым видом сидел за столом, даже не пытаясь что-либо понять.
– Тихо! – Все замолчали и уставились на меня. Ага. Эта команда подразделению известна и успешно выполняется. – Жанна, обеспечь порядок. Я иду в вагончик, а девочки заходят по одной. Регламент установи сама.
Девушки синхронно перевели взгляд с меня на Жанну. Та медленно кивнула. Кажется, поняла.
Глава 2
Новая Земля, 24 год, 6 месяц, 32 число. 27:10
Я лежал на спине и смотрел на звёзды. Столько звёзд я ещё не видел никогда. А яркие какие… Я взял ПНВ и огляделся. В бледно-зелёном свете прибора ночного виденья я мог рассмотреть каждый камень ущелья. Попасть в наш провал можно было только здесь, по каньону, прорытому рекой. Эдакий коридор почти полкилометра и два десятка метров шириной. Я лежал на скале, а прямо подо мной бурлила река. Дальше виднелась наезженная колея, а под самой скалой напротив густо росли кусты и деревья. Видно было каждую травинку. Хорошая ночь. Тихая…
Справа треснула ветка. Под деревом мелькнула тень. Ещё… Ещё… Так, четверо. У всех ПНВ и какие-то НАТОвские винтовки. Кажется, бельгийские FN FAL с глушителями. Слева ещё тени. Всего семеро. А где машина? Неужели они пешком? Я взял воки-токи и прошептал:
– База Струне. Мэйдэй! Повторяю, мэйдэй! Семеро. Вооружение однотипное. У всех приборы ночного видения.
– Это Жанна, – ответили в наушнике. – Поняла. Поднимаю всех, занимаем позиции. По готовности сообщу.
– База Струне. Подошли ещё трое. Общее количество десять целей. Транспорта нет.
– Поняла вас, Струна. Девочки уже на местах. – всхлип. – Гена, нас же не убьют?
Ну что я мог сказать? Что вообще говорят в таких случаях?
– Всё будет хорошо, Жанночка. Я вас в обиду не дам. – Ну или как там положено женщин успокаивать?
Я огляделся. Девочки за день натащили на пост каких-то покрывал, подушек. Где только взяли? Я не сразу нашёл свой арбалет. Ещё староземельный. Я купил его сразу после выхода в отставку и успел сделать не больше сотни выстрелов. Ничего, сейчас наверстаю. Колчан. Так, два десятка алюминиевых стрел со стальными серрейторами. В расчёте на кабана брал.
Первый противник остановился и поднял кулак. Ага, увидел мою верёвочку. Со взрывчаткой у нас туго и я сделал простую сигнализацию из натянутой ветки и консервных банок. Группа присела и замерла.
Ага, обезвредил называется, разрезал и всё. Ветка разогнулась и привязанные к ней банки противно забренчали. Группа противника мгновенно рассыпалась в кустах. Последний был прямо напротив меня. Я задержал дыхание и нажал спуск. Тетива сказала: «Дуннн!» и штурмовик плавно завалился в кусты. Рычаг на взвод. Так, кого я ещё хорошо вижу? Первый. Но это мне не подходит. Слева из кустов показалась голова в камуфлированной бандане. В зелёном свете ПНВ противник выглядел как оживший мертвец. Ничего, сейчас мы тебя упокоим. Это хорошо, что ты каску не носишь. Голова с торчащей из лба стрелой исчезла в кустах.