– Новенький, – сказала она, глядя на него колдовскими глазами, в которых радужка сливалась чернотой со зрачком.
– Да, – согласился он грустно.
– У тебя уже есть кличка?
Он помотал головой.
– Тогда будешь Кузнечиком, – она тронула его за плечо. – У тебя в ногах будто по пружинке запрятано.
«Видела, как я несся по лестнице», – подумал он, краснея.
– Вон тот, кого ты ищешь, – она показала в сторону одного из автобусов.
Мальчик посмотрел и увидел, что там, рядом с человеком в черной футболке и в черных брюках, стоит Лось. Он обрадовался и улыбнулся девушке.
– Спасибо, – сказал он. – Вы угадали, я именно его искал.
Она пожала плечами:
– Нетрудно догадаться. Все мальки его ищут. А ты еще совсем свежий малек. Не забудь свою кличку и свою «крестную». Я Ведьма.
Она поднялась на крыльцо и вошла в Дом. Кузнечик смотрел ей вслед очень внимательно, но не увидел склеенных кусочков.
«Теперь у меня есть кличка!» – подумал он и побежал к Лосю.
Ласковая рука опустилась ему на плечо, он прижался к Лосю и замурлыкал от удовольствия. Человек в черном насмешливо смотрел на них из-под густых бровей.
– Еще одно преданное сердце, Лось? Когда ты только успеваешь?
Лось нахмурился, но промолчал.
– Шутка, – сказал черный человек. – Просто шутка, старина, не сердись, – и отошел от них.
– Кто это? – тихо спросил Кузнечик.
– Один из воспитателей. Ездил с ребятами в санаторий, – рассеянно ответил Лось. – Черный Ральф. Или Р Первый.
– А что, есть другие, такие же, как он? Вторые, третьи и четвертые?
– Нет. Других таких нет. Просто его почему-то так прозвали.
– Дурацкое лицо, – сказал Кузнечик. – Я бы на его месте отрастил бороду, чтобы его не было видно.
Лось рассмеялся.
– А знаешь, – мальчик потерся щекой о его ладонь, – у меня теперь тоже есть кличка. Угадай, какая? Ни за что не угадаешь.
– Не стану и пытаться. Наверное, что-то летучее.
– Почти так. Кузнечик, – он вскинул голову, внимательно вглядываясь в лицо Лося. Понравилось ли ему? – Это хорошо?
– Да, – Лось взъерошил ему волосы. – Считай, тебе повезло.
Кузнечик сморщил облупленный нос.
– Я тоже так подумал.
Он посмотрел на склеенных. Их стало меньше. Многие ушли в Дом.
– Ты рад, что ребята вернулись? Теперь тебе будет веселее.
В голосе Лося не было уверенности, и он это расслышал.
– Они мне не нравятся, – признался он. – Они старые, переломанные и некрасивые. Сверху все было по-другому, а отсюда все плохо.
– Никому из них нет и восемнадцати, – обиделся Лось. – И с чего ты взял, что они некрасивые? Ты несправедлив.
– Нет. Они уроды. Особенно вот этот, – мальчик кивнул на фиолетового. – Он как будто давным-давно утонул. Разве нет?
– Это Мавр. Запомни его кличку.
Лось выбрал один чемодан из чемоданной кучи и пошел к Дому. Кузнечик шагал рядом, бесшумный, как тень, и такой же липучий. Они прошли мимо фиолетового, в мягком, оплывшем лице которого тонули недобрые глаза. Кузнечик спиной ощутил на себе их взгляд и зашагал быстрее, вдруг испугавшись чего-то.
«Неужели услышал, что я сказал про него? Как глупо! Теперь он запомнит меня и мои слова».
У входа курили трое ходячих. Один, высокий, хищнолицый, с короткой стрижкой кивнул Лосю. Лось остановился. Кузнечик тоже.
На шее хищнолицего, перекрученный на цепочке, висел обезьяний черепок. Хрупкий, пожелтевший, с остро торчавшими клыками. Мальчик завороженно смотрел на взрослую игрушку. Какой-то в ней был секрет. Что-то было в нее вделано такое, что придавало пустым глазницам таинственный влажный блеск. Черепок казался живым. Чтобы разгадать секрет, надо взять его в руки, рассмотреть, поковырять пальцем в дырках, но смотреть, ничего не понимая, даже интереснее. Он пропустил, что сказали друг другу Лось и хозяин игрушки, но, входя в Дом, услышал от Лося:
– Это Череп. Запомни и его тоже.
«Мавр, Череп и Ведьма – моя крестная, – думал Кузнечик, взбегая по ступенькам. – Надо запомнить этих троих, и еще неприятного воспитателя, которому не хватает бороды, и белого в коляске, про которого никто ничего не сказал, и этот день, когда я получил кличку».
Комнаты менялись на глазах. Бежевые стены оклеились плакатами, полосатые матрасы исчезли под ворохом одежды. Каждая кровать стала чьей-то и почти каждая превратилась в свалку. Шишки с шершавыми боками, разноцветные плавки, ракушки и коралловые ветки, чашки, носки, амулеты, яблоки и огрызки яблок… Каждая комната сделалась особенной, не похожей на другие. Он ходил, принюхиваясь, спотыкаясь о выпотрошенные сумки и рюкзаки, прятался по углам, жадно впитывал перемены. Никто не обращал на него внимания. Все были заняты своими взрослыми делами.