— Только если эти дочки безропотно выполняют прихоти отцов, Жень. Он виноват в смерти Дафны, и думает, что после всего, что он с ней сделал, я побегу обнимать и три раза целовать его в щёки? — Ада слегка поворачивает голову в сторону, чтобы скользнуть глазами по пейзажам Парижа, проносящимся перед глазами. — Я и так не борюсь с ним открыто. Что ещё нужно?
— Всё-всё. Запретные темы не поднимаем, — искаженный динамиком голос Жени раздался прямо в ухе. — Ты зачем едешь ко мне? Правильно. Отдыхать! И кутить! И вкусно есть. А уж меланхолии с твоей стороны я не потерплю.
— Ладно. Всё. Я поднимаю руки вверх и сдаюсь тебе, Евгения Викторовна.
— Ха! Жду тебя, малышка Ада.
… и длинные гудки следом.
Адалин улыбается, прикусываю нижнюю губу.
— Клод, забери меня через пол час, — Адалин кинула взгляд в зеркало заднего вида, чтобы поймать короткий кивок своего водителя.
Гул окружающего города почти успокаивает, когда машина тормозит возле одной из новостроек Парижа. Адалин выпархивает из машины слишком воодушевленная предстоящей поездкой. Она заходит в пустой лифт, пока с её губ не соскользает счастливая улыбка. Вуд идёт к двери своей квартиры, одновременно зарываясь в кармашки сумки, чтобы достать ключи, и не может поверить, что целый месяц сможет дышать.
Вставляет ключ в скважину, поворачивает. И улыбка с лица моментально пропадает.
«Мама писала, что приедет попрощаться» — проскальзывает мысль, когда Ада нажимает на дверную ручку, открывает дверь и прислушивается к звукам. Кто-то гремел на кухне, и Адалин покрепче обхватывает ключи, крадучась ступая по коридору квартиры, пока пальцы второй руки нащупывают телефон, ища тот самый экстренный номер. Хлопнула дверца холодильника, а у Адалин сердце провалилось под рёбра от страха. Она выступает из угла коридора прямо на кухню — сначала осторожно выглядывая из своего укрытия, и лишь потом выходя оттуда полностью.
— Тебя не учили предупреждать о приходе? — Адалин хмурится, откладывая ключ, телефон и сумку на стол. — Особенно, когда тебе здесь не рады видеть, братишка. — Вуд подцепляет пальцами туфли, чтобы стянуть их с пятки и аккуратно поставить около входа в коридор — на эмоциях она даже забыла их снять.
Они были похожи и не похожи одновременно. Те же светлые волосы, тёплые карие глаза. Даже форма носа и линиях губ. Вот только взгляд и походка… «Непохожие друг на друга близнецы» — кажется, этими заголовками пестрели местные газеты, журналы и статьи в интернете, а рядом красовалась фотография Эда во время очередной загульной тусовки. Он выглядывает из-за дверцы холодильника, сжимая зубами яблоко и тут же громко откусывая. Акульим, недвижимым взглядом он смотрит за тем, как сестра выпрямляется, складывает руки на груди и упирается плечом в дверной косяк.
— Если ты пришёл раскаяться в своих грехах, самое время начинать, Эд, — Адалин лениво скользит глазами по беспорядку, который навёл брат. — Через полчаса я еду в Шарль де Голль. Так что будь добр, говори побыстрее, что тебе нужно.
Уголки губ Эдварда нервно дёргаются, и он откидывает недоеденный фрукт в сторону подальше — поведение настоящего избалованного жизнью засранца. Адалин старается не обращать на этот жест внимания, но кулаки сами собой сжимаются, когда глаза снова опускаются к беспорядку. В её жизни брат старался навести точно такой же беспорядок, каждый раз вспыхивая праведным гневом, когда Адалин «убирала за ним».
— Знаешь, принцесса Ада, папочка недоволен, что ты не оповестила его о своей поездке, — наигранно приторным голосом протягивает Эдвард. — Но по сравнению со мной твои прегрешения просто меркнуть. Отличница в школе, диплом без плохих оценок, страсть к работе, которую на тебя повесили. Не пьёшь, не куришь, в скандалах нигде замечена не была. Прям семейная гордость, не иначе. — Эд упёрся локтями в островок стола перед холодильником, положив подбородок на раскрытые ладони.
— Ух ты, Эдвард, — хмыкнула Адалин, возведя глаза к потолку. — Может быть мы лучше поговорим о твоих прегрешениях? Дебош в барах, закрытые тусовки с наркотиками, проститутки. Дафна.
С губ Эдварда льётся смех, больше похожий на издёвку, и Адалин сжимает челюсть так, что скрипит эмаль зубов. Она бы сейчас с радостью приложила бы его о дверцу холодильника, но этого было слишком недостаточно для него. Да и Ада не хотела уподобляться импульсивному характеру брата. Она привыкла решать проблемы более… демократично.
Эдвард выпрямляется, вальяжно вышагивает, обходя островок стола, и всё это время не сводя с Адалин хитрого прищуренного взгляда. Словно хищник, Эд улыбается совсем не по доброму, пока не настигает сестры. Он становится с ней вровень — достаточно для того, чтобы просто нагнуться с высоты своего роста и тихо шепнуть:
— Смерть Дафны и на твоей совести, сестрёнка. Это ведь ты нас познакомила. Ты вовремя не заметила маленький изменений. Ты не помогла. Ты не остановила её, когда она стояла на том мосту.
Адалин сжимает челюсти так крепко, что желваки проступили на её щеках, а пальцы сжались так сильно, что ногти впились во внутреннюю сторону ладоней до ощутимой боли.
— Вали отсюда, Эд. Пока я не позвонила охране и тебя не выволокли отсюда за шкирку, как бездомного щенка, — почти шипит блондинка. — Вали отсюда, пока я не засунула тебе твои слова в задницу, Эд. Я буду рада видеть здесь брата, но ты мне никто. И отцу можешь передать это. Валите из моей жизни.
Эдвард наигранно обиженно надувает губы, однако громких споров не устраивает. Краем глаза Адалин замечает довольную улыбку на лице брата — он добился от неё эмоций, и ничего больше ему не требовалось.
— Отдыхай, сестрёнка, пока я даю тебе фору. Ситуация с твоей подружкой доказала, что и ты не идеальная дочка своих родителей. Тянет же тебя подбирать всякий… мусор. Хорошего отдыха, сестрёнка.
Хлопает входная дверь, пока Адалин прикрывает глаза, медленно выдыхает и медленно скатывается на пол по стенке.
2 глава
Июнь, 2020 год
Санкт-Петербург, Россия
— Принцесса Ада, какой ты чай будешь? У меня есть черничный, малиновый, женьшеневый, с травами, зеленый, зеленый с лимоном, — Женя тихо засмеялась, залезая на кухонный гарнитур коленями и заглядывая за распахнутую дверцу шкафа. — Последний я бы не советовала, потому что лежит он тут с момента революции, — голос Павлецкой немного режет уши, заставляя блондинку прикрыть карие глаза и упереться лбом в прохладное оконное стекло. — Вчера такие пирожные купила в пекарне на первом этаже. Просто закачаешься. Всё как ты любишь. Не слишком сладкие, с таким приятненьким кислым джемом. Кажется… лимонным? Честно, совсем в этом не разбираюсь. Но вот мальчик на кассе такой хорошенький был.
— Давай зеленый чай. Без сахара только. А то для тебя «пол чайной ложки сахара» превращаются в пять столовых, — на выдохе произносит Ада, отстраняясь от прохлады окна и смотря на то, как ловко подруга презеемляется на пол с двумя пакетиками чая в руках. — А насчёт пирожного я хорошо подумаю. Это же так вредит фигуре. Одни красители и заменили вкуса, фу, — блондинка жмёт губы, чтобы откровенно насмешливая улыбка не проступила на лице. — Ну если уж кассир был таким симпатичным, можно и забыть о фигуре.
Женя корчит какую-то непонятную рожицу на последние слова подруги, тут же тихо посмеиваясь и, громко ударяя друг о друга кружами, принялась колдовать на чаем. Обычный пакетированный чай — сплошная дрянь, но Аде нравилось. В такие моменты приятно почувствовать себя… обычной. Не дочерью богатого папочки, который предпочитает на завтрак исключительно только что заваренный чай прямиком из самого Китая. В фарфоре, из чашечки ручной работы с золотистой окантовкой. И обязательно в прикуску с чёрной икрой — или чем обычно он питался? Ада никогда не завтракала с отцом.
Вот тебе и «старые деньги» Франции. Безнадежно долгие приёмы, на которых собирается весь высший свет, чопорно обсуждая свои деньги, бизнес и недвижимость. У кого где учатся дети, и как бы удачно провернуть союз семей. Адалин это напоминало какой-то средневековый или фэнтезийный сериал в стиле «Игры престолов». Улыбаются друг другу, шепчут приятные и красивые слова, а за спиной думают, какую бы гадость провернуть, чтобы оказаться в плюсе и в каком бокале подать яд.