Внутри было темно. Черная как смоль темнота.
Мисс Бубльгум шагнула в сторону и повернулась к нему лицом:
– После вас.
Он вгляделся во тьму.
– М-м… может, лучше перенести на другой день? Я очень занят, нужно закончить много отчетов…
– Войдите, мистер Бейкер, – прогремел голос из открытой двери.
Мисс Бубльгум улыбнулась.
Линус вытер лоб рукой, чуть не выронив портфель.
– Наверное, мне надо войти.
– Похоже на то, – сказала мисс Бубльгум.
Линус должен был предвидеть, что дверь за ним захлопнется, но все равно испугался и прижал к груди портфель. В голову внезапно пришла мысль: он в ловушке и теперь будет блуждать во тьме до конца своих дней. Жаль, что его не уволили…
Но затем на полу возле ног загорелись огни. Цепочка светящихся плит явно указывала путь. Золотистый свет вызывал в памяти дорогу из желтого кирпича. Линус сделал неуверенный шажок от двери. Когда ничего страшного не произошло, сделал еще один.
Дорожка оказалась длиннее, чем он ожидал, и закончилась светящимся кругом. Там он замер.
Где-то наверху вспыхнул другой свет, намного более яркий. Линус поднял глаза и сощурился. Похоже, на него был направлен прожектор.
– Можете поставить свой портфель, – произнес низкий голос.
– Он мне не мешает, – почему-то сказал Линус.
Затем, будто щелкнули выключателем, загорелись новые огни и осветили лица четырех человек, в которых Линус узнал Чрезвычайно Высоких Руководителей. Трое мужчин и одна женщина сидели на высоких каменных ступенях и разглядывали посетителя с различной степенью интереса.
Хотя Линус заучил их имена еще в начале своей карьеры в Департаменте, сейчас он даже под страхом наказания не смог бы вспомнить ни одно имя. Его мозг транслировал невнятный шум, как в сломанном радио.
Линус оглядел лица слева направо, каждому уважительно кивая и пытаясь сохранить нейтральное выражение лица.
У женщины была короткая прическа с челкой. Ее платье украшала крупная брошь в виде жука с радужным панцирем.
Один из мужчин, с тяжелыми челюстями, был почти лыс. Он высморкался в платок и закашлялся.
Второй мужчина в очках, слишком больших для его лица, был худым как палка. Линус невольно подумал, что, если он станет в профиль, его будет вообще не видно.
Последний мужчина был моложе остальных, с волнистыми волосами и потрясающе красив. Линус узнал его сразу – именно он с улыбкой вручил ему засохшую ветчину.
Он и заговорил первым:
– Спасибо, что пришли, мистер Бейкер.
У Линуса пересохло во рту. Он облизнул губы.
– Э-э… не за что.
Женщина подалась вперед:
– В вашем личном деле указано, что вы проработали в Департаменте семнадцать лет.
– Да, мэм.
– И все это время в одной и той же должности.
– Да, мэм.
– Почему?
Потому что никаких перспектив не было.
– Мне нравится моя работа.
– Правда? – спросила она, склонив голову.
– Да.
– Почему?
– Я инспектор. Не знаю, какая должность может быть важнее… Кроме вашей, конечно. Я бы не посмел…
Мужчина в очках полистал какие-то бумаги.
– Передо мной лежат ваши последние шесть отчетов, мистер Бейкер. Хотите знать, что я здесь вижу?
Линус не хотел.
– Да, пожалуйста.
– Я вижу очень внимательного человека. Никаких лишних эмоций. Поразительно холодная работа.
Комплимент?.. Тон, по крайней мере, не предполагал комплимента.
– Инспектор должен быть эмоционально отстранен, – заученно проговорил Линус.
Лысый хмыкнул:
– Разве? Откуда это? Звучит знакомо.
– Это из «Правил и положений», – подсказал Красавчик. – Странно, что вы не узнали. Вы же сами написали большую их часть.
Лысый высморкался в платок.
– Вообще-то узнал.
– А почему важно быть эмоционально отстраненным? – спросила женщина, глядя на посетителя сверху вниз.
– Пристрастный инспектор неэффективен, – сказал Линус. – Я посещаю приюты, чтобы убедиться, что они работают, как им положено. Благополучие детей в целом важно. Однако личные чувства к детям могут исказить мое восприятие.
– Но вы беседуете с детьми, – сказал Красавчик.
– Да, – согласился Линус.
– За семнадцать лет работы вы когда-нибудь рекомендовали закрыть приют, мистер Бейкер? – спросил Лысый.
Они наверняка уже знают ответ.
– Да. Пять раз.
– По каким причинам?
– Там было небезопасно.
– То есть вам все же не все равно.
Линус заволновался.
– Я и не говорил, что мне все равно. Я просто делаю то, что от меня требуется. Я не формирую личного отношения к детям, но забочусь об их благе в целом. Об этих детях некому больше заботиться. Именно поэтому они в сиротских приютах. Они не должны ложиться спать с пустым желудком или работать от зари до зари. То, что этих сирот следует содержать отдельно от обычных детей, не означает, что к ним следует иначе относиться. Все они дети, не важно, какой у них… характер или на что они способны.