Значит, папа не… папа? Александр Евгеньевич Ниточкин не ее отец? Тихая скромница Катенька родила ее от другого? Где взять силы, чтобы это принять?
– Тебе лучше? – спросил Кружняк.
– Волнуешься? – с трудом усмехнулась она.
– Прости. Я посчитал, что ты должна знать.
– А мне что делать? Сказать тебе большое спасибо, пасть в ножки, сплясать от радости?
Кажется, ее отпускало. Ну да, такое бывает: беременная аспирантка выходит замуж за влюбленного немолодого профессора – вполне обычный сюжет, такой банальный, сериальный сюжетец. Странно другое – как их приличная семья стала участницей этой пошлой комедии?
– Спасибо, Гена, – выдавила она. – Тебе, надо сказать, удалось меня… удивить! – подобрала она слово. – Эффектно, что уж. Браво, аплодисменты. Фотографии, хронометраж событий. Роман с моей матерью, ее брак с… – Юля запнулась. – С отцом. То есть с отчимом, верно?
Кружняк развел руками – дескать, прости.
– Ну да, да, – продолжила она, – я уже большая девочка, все пойму и приму, ведь правда – это главное, а ты за правду, Гена? Ты же у нас правдолюб.
Кружняк молчал.
– Он знает обо мне? Этот, как его… Шахмиржан?
– Шахиджан, – поправил ее Кружняк и покачал головой: – Нет, не знает. Думаю, нет. Если бы знал – искал тебя, это несложно. Армяне народ чадолюбивый!
– Ну что там еще? – спросила она с напором. – Что еще у тебя, Гена, в загашнике, какие еще секретные сведения? Чьи еще тайны в твоем кармане, кто еще попал под раздачу? Может, сестра или мачеха, может, кто-то из них диверсант или шпион? Или мой муж? А может, мой, так сказать, отчим, мой приемный отец? Ой, только дошло: почему ты сказал мне только сейчас? Ты ведь знал давно, верно? Папа умер, и ты решил открыть страшную тайну. Как благородно, Геннадий! Хотя чему удивляться – ты у нас благородный человек, правда, Ген? Ну так что дальше?
– Муж, Юля. Ты права – муж. И никаких секретных бумаг, никаких фотографий. Все просто как белый день. Твой муж, Юль… – Кружняк словно размышлял, сказать или нет, и наконец решился: – Словом, у него вторая семья. А в той семье ребенок, мальчик Павлик четырех лет. Мне кажется, ты должна это знать. Глупо как-то не знать, а? Кто добровольно захочет оставаться в дураках? Ты точно нет, Юля, я тебя знаю.
На этот раз земля не поплыла и не закачалась. Ребенок, мальчик четырех лет, зовут Павлик. Что ж, вполне ожидаемо. Вполне резонно, если подумать. И очень банально, опять-таки по-сериальному. Главное – найти силы встать и уйти. Не рухнуть, не свалиться, не разреветься, не доставить ему удовольствия, не порадовать эту сволочь. Ну что, попробуем?
Юля поднялась со скамейки, одернула юбку и улыбнулась:
– Спасибо, Ген! Предупрежден – значит вооружен, правда? А знаешь, – усмехнулась она, – у тебя получилось!
– Что получилось? – не понял Кружняк.
– Удивить. Удивить меня, Ген. Но не убить, понимаешь? А, ну да! Месть – холодное блюдо! И еще, Гена. Ты мне очень помог! Правда! Теперь я знаю, что делать дальше! – И, развернувшись, Юля пошла прочь. Вдруг она остановилась и обернулась. – Слушай, Гена, а тогда, перед свадьбой, с назначением моего мужа тоже ты постарался? Ты поспособствовал, чтобы он не стал главврачом?
– Что ты, Юль! – Он сделал обиженное лицо. – Как-то мелко, нет? Да и зачем мне это?
– Зачем? – усмехнулась Юля. – Да просто так. Просто нагадить. Подлому человеку радость от сделанных гадостей, разве нет? Вот я все думаю – как я могла? Как я могла спать с тобой, есть, пить, гулять? Разговаривать? Любить тебя? Как? Я ведь всегда знала, что ты, Гена, сволочь. Ну да что я спрашиваю? Глупо. Эти вопросы ко мне.
Дорога до метро была совсем близкой, четыре минуты спокойного хода. Но Юле она показалась бесконечной, и каждый шаг давался с трудом. Только бы не упасть, удержаться. Удержалась и не упала – она всегда крепко стояла на ногах.
Муж был дома. Юля бросила взгляд на часы – ого, ничего себе! В половине восьмого – и дома, чудеса. Как будто специально, как будто знал, что она начнет разговор. Ей была нужна правда.
Вряд ли Кружняк соврал. Информация убийственная, но ее легко проверить. Скинув туфли и бросив на кровать пиджак, Юля посмотрела в зеркало: бледная, глазищи вполлица, волосы разметались по плечам – буйные кудри, предмет зависти окружающих и ее вечная головная боль.