Маруся страдала. Но надо сказать, она ни разу не подумала о Диме. Ни разу не подумала о том, что снова осталась одна. Ни разу не пожалела, что упустила Диму. Да ей и в голову это не пришло.
За что ее осуждать?
Из Уразова вернулась Ася, и Маруся была счастлива. Обиды забылись, и Маруся, бросившись в ее объятия, долго и горько плакала, приговаривая, какая же она дура.
Ася утешала ее, гладила по волосам и плечам, умывала холодной водой, поила чаем, укладывала в кровать, а потом, как маленькую девочку в далеком детстве, укрыла одеялом и спела забытую колыбельную. Дрожа и всхлипывая, Маруся заснула.
И постепенно жизнь потекла как когда-то: Ася вела хозяйство, Маруся меньше плакала и ходила на работу, а повеселевшая Тома жила своей юной жизнью.
Жизнь наладилась, будто ничего и не было, ничего не произошло и не изменилось… Чудно.
– Ты не уедешь? – спрашивала Маруся. – Ты не вернешься в Уразово? Ты меня не оставишь?
– Куда я уеду, – вздыхала Ася, – куда я без тебя.
И Маруся тут же успокаивалась. Ася не обманет, и Ася не бросит. Все бросят, но только не Ася…
Юле повезло, что после ухода Игоря выпала интересная командировка на Сахалин, она долго мечтала там побывать.
Шесть дней в Южно-Сахалинске, два во Владике, как местные называли Владивосток. Эти дни помогли ей отвлечься и устоять на ногах, но, вернувшись и открыв дверь в пустую и темную квартиру, Юля скинула туфли, сняла жакет, села на стул и окончательно поняла, что осталась одна.
А ведь надежда была. Вернется в Москву, а там Игорь.
Но Игоря не было, и следов его пребывания не было – он забрал все, включая любимую чашку. Юля ходила по квартире, открывала ящики и шкафы и удивлялась – следы мужа, а точнее бывшего мужа, испарились как не было. Как будто не жил человек в этом доме, не ел, не спал, не держал свои вещи.
Что ж, спасибо, так легче. Ничего о нем не напоминает. Но какой педантизм, какая тщательность! Спасибо, что избавил от хлопот и все сделал сам.
Юля открыла холодильник и увидела, что он заполнен – сыр, колбаса, огурцы, помидоры. Пачка масла, банка шпрот, хлеб в упаковке – черный, с семечками, ее любимый. Упаковка капсул у кофейной машины.
Покупка продуктов была его обязанностью. Юля это ненавидела. Еще в его обязанности входили стирка, уборка, оплата счетов и все, что касалось бытовых вопросов. Теперь все на ней.
«Фиговой женой ты была, Юля, фиговой. Нетребовательной, но все же фиговой. Ни борщей, ни пирогов, ни глаженых рубашек. Все делал он, Игорь. Как ты без него? – Юля провела рукой по мебели. – Даже пыль вытер, ах ты мой заботливый! А теперь зарасту грязью по самые уши и сдохну от голода. Сейчас, разбежались! Не дождетесь! Жила без него и буду жить дальше». Она легла на кровать и расплакалась.
Одиночество. Тишина. Никаких привычных звуков, которые когда-то ее раздражали: слишком громкая музыка или приемник, телефонные звонки среди ночи из клиники. Ее раздражали и привычки Игоря: он настежь открывал окна среди зимы, обожал соорудить бутерброд среди ночи, оставлял раскисшее мыло в мыльнице. Юля возмущалась: «Неужели так трудно слить воду?»
Ну вот, теперь она от всего этого избавилась.
Как же хотелось завыть.
Юля набрала парижский номер. Ответил низкий хрипловатый приятный мужской голос.
– Андраник? – начала она и торопливо, чтобы он не успел ее перебить, продолжила: – Добрый вечер, меня зовут Юлия, и я ваша дочь. Ваша и Кати Светловой, помните такую?
В трубке долго молчали, потом она услышала:
– Где ты?
– В Москве.
– Приезжай! – коротко и уверенно бросил он. – Ты можешь приехать?
Через неделю Андраник встречал ее в аэропорту Орли. Юля сразу узнала его – невысокого, плотного, очень загорелого, со все еще роскошной кудрявой копной волос, только совсем седых.
Она подошла к нему и попыталась улыбнуться:
– Привет, – сказала она, – ну вот, я прилетела.
Андраник крепко обнял ее и тут же разжал объятия:
– Красавица! – с удовольствием сказал он и повторил: – Просто красавица! А я другого и не ожидал! Ну что, в машину?
В машине он, почти не отрываясь, смотрел на нее.
– Ну что? Я тебя не разочаровала? Доволен результатом? – поинтересовалась она.
Он громко, в голос, рассмеялся:
– Моя, – с удовлетворением сказал он. – Точно моя! И внешне, и язычком!
– Твоя, здесь точно не спутать. Ну что, тест ДНК отменяем?
Андраник счастливо согласился:
– У нас есть дела поважнее, дочка!
При слове «дочка» Юля вздрогнула. В носу защипало. Его, а теперь и ее, семья оказалась родственной, приятной и теплой. Два брата, старший Арман и младший Микаэл, плакали и не разжимали объятий. Красивые открытые люди. Жена Армана, француженка Симона, мать двоих детей, Юлиных племянников, тут же взяла над новой родственницей шефство, ходила с ней по магазинам, отвела к своему парикмахеру и косметологу, познакомила с подружками, и вскоре Юля, как заправская француженка, привыкла пить кофе в кафе на Монмартре и обсуждать текущие новости с новыми приятельницами. И это, надо сказать, было приятное времяпрепровождение.