– Не волнуйся, придет в себя, – успокаивала Юля Тому. – Приедет домой, расскажет Асе, Ася мудрая, успокоит ее. В общем, Томка, все будет нормально.
– Юль, – взмолилась племянница, – давай все расскажем?
– Конечно, расскажем, куда мы денемся. Но потом, после всего, ладно? Зачем ее волновать? Успокойся, Томчик. Все образуется.
Очень хотелось верить…
Самолет был полупустой, и Маруся села у иллюминатора, прислонилась горячим лбом к прохладному запотевшему стеклу. В очередной раз жизнь развалилась на куски. Томка! Как ты могла, какое предательство!
Маруся заплакала. Мимо прошла стюардесса, приостановилась, но Маруся показала рукой – не надо.
«А может, я зря так резко? – думала она. – Может, надо было поговорить с Томой? Убедить, уговорить, уломать? В конце концов, принудить! Я мать, и правда на моей стороне! Наверное, зря. Спокойный разговор точно бы не навредил. Только вряд ли он бы получился спокойным. Париж, Сорбонна, любимая тетка. Ну да, аргументы».
Зазнобило, и Маруся укуталась в плед. «Заболела или из-за стресса? Юля, Юля. Как ты лихо, а? Решила – и все, все у тебя получилось! У тебя все всегда получается. И Париж с богатым, горячо любящим папочкой тоже получился. Тебе всегда везло. И сейчас у тебя не жизнь, а сказка. Из твоих окон видна часовня Сен-Шапель, у тебя приходящая домработница и шале в провинции. Не у тебя, у твоего отца, но от этого суть дела не меняется. У тебя даже есть сердечный друг, изящный и худосочный, тонконогий, типичный французик в узком пальто и модно замотанном шарфе. Ты не влюблена, с любовью ты, как говоришь, давно завязала, но сердечный дружок не помешает. В театры и рестораны вы ходите вместе, так приличнее и удобнее.
Я сама виновата, что вырастила такую дочь. Ну что же, не привыкать, еще одна оплеуха. Но больше я ничего не прощу. Ни-чего, дорогая сестра. Хватит, достаточно. А с Томой как-то наладится. Все-таки дочь».
Ася причитала и плакала от радости:
– Ты дома, какое счастье, Марусенька! Нет, все хорошо, – тут же пугалась она, – у меня все прекрасно! Конечно со всем справилась! А с чем я могла не справиться? И еды хватило, и в магазин выходила, и во дворе гуляла! Все прекрасно, Маруся! Да в норме давление, в норме! Клянусь, что не вру, честное слово! Какое же счастье, что ты уже дома! Маруся, – вдруг дошло до Аси, – а почему ты без вещей? И ты говорила, что приезжаешь десятого! А сегодня третье или я, как всегда, что-то путаю?
Маруся терпеливо объясняла, что вещи потерялись в аэропорту, такое бывает, но их обязательно найдут, у нее есть страховка.
– А насчет десятого ты, Асенька, перепутала. Точно помнишь? Да брось, Ась! Я уже забываю! Прости, но я пойду к себе. Устала я, Асенька, очень устала.
– У тебя плохое настроение?
– Да нет, нормальное. Просто устала. Я в ванную и спать. Извини, что так получилось с подарками.
В три утра Марусю разбудил телефонный звонок. Она схватила трубку.
– Мама, – дочь говорила шепотом, – мама, сейчас я все объясню! Юля запретила, но я решила, что все равно скажу. Иначе я чокнусь, мамуль. Мамочка, – горячо зашептала дочь, – Юля больна. У нее самое страшное, мама! Ну да, поэтому и похудела! Через две недели операция, а потом процедуры. Пока непонятно, какие именно, все будет зависеть от операции. Мам, ты меня слышишь?
– Я тебя слышу. – Маруся не узнавала свой голос. – Насколько все серьезно, Тома? И почему вы ничего не сказали? Почему она доверилась тебе, а не мне? Тебе, ребенку, а не мне, родной сестре? Какой ты ребенок? О господи, Тома! Ты сказала, что у меня была плохая кардиограмма? Господи, ну какая ты дурочка! Да все у меня нормально! И сердце не болит, это было осложнение после гриппа, было и прошло, давно прошло, Тома! Боже, что вы наделали!
То, что дальше говорила дочь, Маруся не слышала. В голове, как набат, билось: «Юлька, Юленька!» И все-таки взяла себя в руки: – Тома! Когда операция? Так, поняла. Шесть-семь дней у меня есть, все успею. С работой договорюсь, закуплю продукты, свожу Асю к глазному, я все успею. Я все успею, слышишь? Все, успокойся! Я говорю – успокойся! Все будет нормально, слышишь? И мы победим! Не плачь, Томка. Переживем и это. Мы же вместе, да? А когда все вместе, не так уж страшно, знаю, проверено. И наступят лучшие времена, слышишь, Тома? Обязательно наступят! Ну хорошо, не лучшие, а просто хорошие! Но и это немало.