– Простите, Ася, – профессор от смущения кашлянул, – понимаю, вопрос крайне бестактный, но не любопытства ради, поверьте! Сколько вы платите за ваш угол? За кровать с табуреткой за занавеской?
Теперь смутилась она:
– Да вы не беспокойтесь, всего пятнадцать рублей. Это мало, поверьте!
– Простите, а какая у вас зарплата? – совсем стушевался профессор.
– Да хорошая, – улыбнулась Ася, – нормальная! Обычная медсестринская ставка, плюс подработки, уколы на дому. Иногда девчонок на участках подменяю, иногда в процедурном. Ну и вы мне платите, так что все отлично! Я, Александр Евгеньевич, на квартиру коплю! Однокомнатную, кооперативную. На первый взнос. Вот и берусь за любую работу.
– Ася, милая, – неожиданно строго сказал профессор. – Последний вопрос: сколько всего у вас получается вместе со всем – подработками и дежурствами?
– Хорошо получается, – улыбнулась она, – рублей девяносто. Пятнадцать за комнату, десять своим отдаю, все помощь – сестрам на всякие мелочи, им же хочется. Заколочки там, колготки, киношки, мороженое. Проедаю я мало, рублей двадцать, не больше. А остальное в кубышку, – смущенно засмеялась она. – Ой, я такой экономной стала! Сама удивляюсь.
Александр Евгеньевич подошел к окну.
– Послушайте, Ася, – хрипло сказал он, – а если я предложу вам… ну, другие условия? Вы уходите от своей бабы Нади, бросаете поликлинику и подработки, переселяетесь сюда – есть отдельная комната, мой кабинет, а можно с Марусей, как вам удобно. Питание, разумеется, за наш счет, это не обсуждается. Ну и жалованье. Жалованье составит сто двадцать рублей. Вы только с ответом не торопитесь, вам надо подумать! Ах да, выходные! Ну разумеется! Я чту трудовой кодекс, поверьте. И отпуск непременно – все как положено! В общем, – он сник, как будто устал, – подумайте. Договорились? Подумайте, что да как. Подходит ли вам мое предложение. А я подожду вашего ответа. Что вам мотаться, спать за занавеской? Баба Надя наверняка еще и храпит! – улыбнулся он. – Нет, вы правда подумайте!
– Баба Надя храпит, еще как, – вздохнула она, – я беруши вставляю.
– Ну вот и договорились, – кивнул профессор и направился к себе. Разговор был ему в тягость.
На пороге Ася окликнула его:
– Александр Евгеньевич, подождите!
Он обернулся.
– Я подумала! Мне… в общем, мне все подходит.
С постоянным присутствием Аси жизнь окончательно наладилась. Теперь в доме всегда был обед, белье выглажено, полы натерты, и в вазе, любимой Катенькиной синей вазе, стояли цветы. Дом словно ожил, проснулся, выздоровел – появилась хозяйка. Нет, не так: в доме появилась женская рука. Легкая, почти незаметная, но очень умелая.
Снова пахло едой, свежестью, цитрусовым запахом полироля, стиральным порошком. Сверкали до блеска отмытые окна, блестели полы, и даже сто лет не мытые блеклые ковры заиграли новыми красками.
«Когда она все успевает? – недоумевал профессор. – Ведь это такой колоссальный труд!»
Теперь, когда он возвращался из университета, его ждали накрытый стол и горячий ужин. Из детской доносился Марусин смех.
«Удивительные такт и культура, – удивлялся профессор, отрезая кусок сочного мяса. – Ни одного глупого вопроса, ни одной бестактности. И это девочка из барака!»
Мучило одно – Юлька по-прежнему жила у тещи, и та все так же была непреклонна.
– Ну не судиться же нам, Галина Николаевна, – с отчаянием сказал профессор однажды. – А вы вынуждаете. И как вы не понимаете: девочки должны расти вместе!
– Ну да, – хмыкнула теща, – а меня сразу на кладбище за ненадобностью!
Что тут скажешь? У всех своя правда. И тещу профессор понимал, и девчонок жалел: при встрече становилось понятно – они чужие, а ведь никого нет ближе, родные сестры.
Жизнь его была окрашена дружбой с Кларой. Удивительное дело – столько лет он не вспоминал о ней или старался не вспоминать, избегал ее, прятал при встрече глаза, а именно она стала необходимой. Самый близкий друг, самый надежный.
Вместе ходили в театры, у Клары был канал, как она говорила, – знакомая кассирша в театральных кассах. Если позволяла погода, гуляли по центру. Заходили в кафе, выпивали по сто граммов коньяка «для сугреву» и снова болтали о жизни.
Однажды он пригласил Клару на Марусин день рождения. Неделю она мучила его – что девочке подарить. И вот суббота. С раннего утра пахло выпечкой – Ася старалась изо всех сил. Беляши, эчпочмаки, пироги с курагой, лимоном, маком и яблоками.
Приехали теща с Юлькой.
Старшая дочь ходила по квартире и с задумчивым видом рассматривала книги, картины, трогала гардины, проводила пальцем по пианино.