Говорили, что мама с папой похожи, как брат с сестрой. Да нет, похожи они не были – просто одна скромная масть, милые, интеллигентные лица.
Про Марусю говорили, что она точная копия отца, но это было не так – младшая была точной копией матери, те же неброские, но милые краски, те же спокойные ненавязчивые черты, та же тихая славянская красота.
А она, Юля? Как неродная в своей семье. Ну да, бабушка Галя рассказывала, что в их роду были цыгане. «Как же, – смеялась Юля, – бабуль, не верю, все это семейные сказки!» Бабушка обижалась: «А ты в кого? Нет у нас больше чернявых и буйнокудрых!» И правда, черных, почти смоляных буйных кудрей в семье не было, ни с маминой стороны, ни с отцовской. Мытье головы всегда становилось проблемой: сначала промой эту копну, сполосни, а потом расчеши! И глаз таких не было – огромных, чернючих, миндалевидных, с густыми, длинными, круто загнутыми ресницами. И нос был у Юльки не папин и не мамин – прямой, широковатый, с резко вырезанными треугольными ноздрями. И смуглота эта, и темный румянец, и высокие скулы, и большие яркие губы, и крупные белоснежные зубы.
А фигура? Мама была невысокой, тоненькой, хрупкой. Маленькая грудь, узкие бедра. И Маруська такая же. А Юля высокая, статная, грудастая и широкобедрая, с резко очерченной талией. Тоже в мифического цыгана?
Юля повертелась перед зеркалом, громко вздохнула, открыла шкаф и задумалась. Нет, соблазнять важняка она не собиралась, поэтому оделась предельно просто и скромно: черная кофта, серые брюки, никакой косметики. Чуть светлого блеска на губы и пару раз кисточкой по ресницам – обычный повседневный макияж. Волосы, главное свое украшение, расчесала и, подумав, завязала в хвост. Не соблазнять же его идет. Духами сбрызнулась – многолетняя привычка, без которой она не выходила из дома.
В коридоре глянула в зеркало и вздохнула – хороша, что поделаешь, ну уж как есть.
Накинула плащ и закрыла дверь.
«Как же паршиво на душе, – в который раз подумалось ей, – как же тоскливо».
Кафе, в котором они встретились, оказалось маленьким, столиков на шесть, и уютным. Приглушенный свет, красивые скатерти, вкусные запахи кофе, сдобы, ванили, корицы.
Увидев Юлю, Кружняк улыбнулся и вышел навстречу. Ей показалось, что он с облегчением выдохнул – неужели не верил, что она придет? Странно: при такой-то должности и такая неуверенность.
На его сдержанную улыбку Юля не ответила, лишь сухо кивнула, сняла плащ и села за стол.
– Вы голодны? – осведомился он.
Юля покачала головой и глянула на часы:
– Нет, чашку кофе и стакан газировки.
Заказали кофе, а к кофе эклеры.
– Здесь они чудесные, – уверил ее кавалер.
Юля скривилась:
– Спасибо, но к сладкому я равнодушна.
– Правда? – искренне удивился Кружняк. – А я всегда думал, что все девушки любят сладкое!
– Значит, ошиблись, не все.
Кружняк картинно развел руками:
– Выходит, опыта мало, – улыбнулся он.
– Ну, ваш опыт мне не очень интересен, – фыркнула Юля и испугалась: «Зачем я хамлю? Ведь я пришла просить его об одолжении!»
– У вас острый язык, – усмехнулся он, – надо же, в первую нашу встречу я этого не заметил!
Юля приподняла брови:
– А где я должна была демонстрировать свое остроумие? Там, в вашем учреждении? Знаете ли, сомневаюсь, что там кому-то бывало до шуток!
Она видела, что он смутился, но и ей стало неловко: «Дура. Пришла и хамлю. Зачем тогда согласилась на встречу? Что я строю из себя независимую гордячку, если пришла просить об одолжении? Или хами и забудь про просьбу, или веди себя прилично, по крайней мере соблюдай хоть какие-то нормы».
Кофе был вкусный, к пирожному Юля не притронулась, зато Кружняк ел с нескрываемым удовольствием, не ел – смаковал.
– Обалденные! – как объевшийся кот, облизнулся он. – Во Франции такие не часто встретишь.
– Вы бывали во Франции?
– Приходилось, командировка.
– Хорошие, однако, у вас командировки, – усмехнулась Юля. – Не в Анадырь какой-нибудь, не на Колыму, а сразу во Францию!
– Не сразу, – сухо ответил он, – да и командировки бывают разные. И в Анадырь в том числе. И еще много точек, мало известных обычным гражданам.
Юля осеклась: «Ладно, хватит вредничать и подкалывать, что-то я совсем зарвалась, вот ведь характер». Она мимолетно глянула на часы.
– Что, время вышло? – усмехнулся Кружняк. – Вы же сюда как на Голгофу шли? Вам ведь все про нас, злодеев, известно. И про наши методы – допросы там, пытки – что еще? Мы же не люди, верно? И все человеческое нам чуждо, так?