Несправедливо.
А может… Мелькнувшая мысль ее ошарашила – Юля споткнулась, остановилась. А если проще: например, выйти замуж? Это же просто, пара пустяков, окрутить приличного парня, их море, этих желающих, просто взять и выйти замуж?
«Господи, о чем я думаю! – спохватилась она. – Сейчас я совершенно спокойно рассуждаю, как поломаю жизнь хорошему человеку! И только ради того, чтобы вылезти из собственной проблемы! – Юля резко поднялась со скамейки и быстро пошла к метро. – Я подлая, расчетливая, эгоистичная гадина, – думала она, – готовая сломать человеку жизнь. Я дрянь, вот за это мне и послано! Я готова выйти за нелюбимого, обмануть его и родных, устроить показательное выступление, привести в свою квартиру чужого, случайного человека, лечь с ним в постель, просыпаться с ним, завтракать, разговаривать, чмокать его в щеку, встречаться вечером, сидеть напротив него, делиться новостями, обсуждать планы на будущее и снова ложиться в постель? А не станет мне еще тошнее, еще мерзее, еще больнее, чем сейчас? Достойная ли цена за мою так называемую свободу от Кружняка?»
Ну нет, не вариант, точно не вариант. Какая она все-таки дура!
Ах, как же хотелось рассказать все Каринке! Подруга умница, и это будет взгляд со стороны. К тому же Кара умеет быть жесткой, резкой и справедливой. Но как рассказать ей про Кружняка? А если Каринка перестанет с ней общаться? В их почти диссидентской среде, среди свободолюбивых, понимающих и ироничных людей не то что отношения с людьми из конторы, но просто знакомство, общение с ними неприемлемы и невозможны!
И вдобавок ложь – как Юля могла столько времени скрывать от подруги и всех остальных эти отношения? Поди объясни, что ей было стыдно! А могут подумать, что она стучала. Иначе зачем такое вранье и конспирация?
Кружняк позвонил через неделю, сказал, что надо встретиться.
– На Вернадского? – спросила она.
Он усмехнулся:
– Нет, у метро. Просто поговорить.
Просто поговорить? У Юли дрогнуло сердце.
О чем им разговаривать, когда все давно обговорено и все точки над «i» расставлены? Решение принято, какие уж тут разговоры?
– На полчаса, – добавил он, – на «Кировской» в семь справа у входа.
Их место. Он не сказал «на нашем месте».
Ну и отлично. В семь справа у входа.
Она увидела его издалека. Седая голова, светло-серое пальто. Все в тон, как всегда, красиво и элегантно.
– Привет, – равнодушно сказала она и посмотрела на часы. – Давай побыстрее, у меня мало времени.
– У меня тоже. В общем, так, Юль. Я уезжаю. На год или чуть больше. В командировку.
– Далеко?
– Ага, отсюда не видать.
– Это все? – стараясь казаться равнодушной, поинтересовалась она.
– Почти. Ключи от Вернадского можешь выбросить. Замки там поменяли. Ну ты поняла.
Юля засмеялась:
– Ну да, поняла! Чтобы не было соблазна кого-то туда притащить? Кружняк, у тебя плохо с памятью? Я девушка с жилплощадью, мне твоя казенная хата у черта в заднице как козе баян! – Юля достала из сумки ключи и протянула ему.
– Можешь выкинуть, – повторил Кружняк.
– Вот ты и выкини. – Она положила ключ в карман его пальто.
Они посмотрели друг на друга, и он первый отвел взгляд.
– Пока, – буркнул он, – будь здорова.
– И тебе не хворать, – усмехнулась Юля и пошла прочь.
«Не обернусь, ни за что не обернусь! Сдохну, а не обернусь, я не жена Лотта».
И, только завернув в переулок, позволила себе разреветься.
«Ну вот и все, – бормотала она, – все закончилось. И оказалось, это не так уж и сложно! А я, дура, уезжать собралась! Или того хуже – замуж!»
Юля оттерла слезы. Боль утихнет, уйдет. Папа пережил смерть мамы, которую любил больше жизни. А потом встретил и полюбил Асю, живет полной жизнью и, кажется, счастлив.
Так же и Юля забудет Кружняка, переболеет, как тяжелым гриппом. Пускай с осложнениями, но, кажется, ей уже стало легче. Как там в песне:
Переболею, не сомневайся! И даже не поседею! Ненаглядный мой.
Мой ненаглядный любимый!
В мае в компании Юлиных однокурсников появился Рой, молодой американский славист. Рыжий, наверняка из ирландцев, бородатый очкарик, знающий русскую литературу куда лучше них, студентов журфака.
Юля видела, что нравится Рыжему, но события не торопила. Они гуляли по набережной Москвы-реки, шатались по Нескучному, ездили за город, собирали самые ранние грибы – вкуснейшие сморчки, – и Юля тушила их в сметане. Рой, типичный американец из научной среды, наивный, искренний, любознательный, удивлялся всему, как ребенок, и это было трогательно и немного смешно.