Красивая и необычная пара притягивала взгляды. И как жалко, банально и повседневно смотрелись остальные брачующиеся – невесты, путающиеся в жестких белых кринолинах и кружевах, и женихи в строгих черных костюмах.
Торжественная часть прошла под плохо сдерживаемый смех. Невеста, вцепившись пальцами в ладонь жениха, тихо хихикала. Жених мужественно держался.
Александр Евгеньевич ерзал в давно позабытом узковатом костюме, мечтая сорвать удушающий галстук и поскорее оказаться дома – подобные мероприятия были ему не под силу.
Ася, все еще по-девичьи тоненькая, стройная, с уже заметной сединой в густых темных волосах, очень серьезная и напряженная, с тревогой поглядывала на старшую дочь.
Тост от родителей говорила она. Готовилась долго, репетировала вместе с Марусей, и обе ужасно нервничали, Ася запиналась, Маруся подсказывала. Ася, увидев слезы старшей, расплакалась. Это был лучший и самый дорогой подарок.
После родительского тоста встала невеста, громко и решительно заявив, что торжественная часть окончена, больше никаких тостов – иначе штраф – и уж точно никаких криков «горько!» и пожеланий потомства!
– Пьем, едим, танцуем и веселимся. Иначе невеста сбежит, – предупредила она, – вы меня знаете!
Так все и было: ели, пили, танцевали. Спустя пару часов по-английски уехали родственники невесты.
– Ну вот, – сказала в машине Ася, – и старшую выдали. Как хорошо, Сашенька! И жених мне понравился! А тебе?
Ответа не было, Александр Евгеньевич мирно посапывал.
В ту послесвадебную ночь Маруся не спала. Думала о сестре, о совсем старом и немощном отце и конечно же о себе. Решила, что в сентябре точно уедет. Муж и жена должны быть вместе, иначе какая семья? Юльке повезло больше – она полюбила москвича, врача, а не морского офицера. Маруся поплакала и на рассвете уснула.
Лето пролетело как один день: ждешь тепла и солнца, а за окном снова осень. В середине августа пожелтела листва, вечера стали холодными и сырыми, в доме сделалось прохладно, белье не сохло, и сразу захотелось в Москву, в тепло и удобства.
Маруся собирала вещи и смотрела в окно. Опавшие желтые листья укрывали еще недавно ярко-зеленую лужайку. У забора расцвели поздние осенние цветы, прозванные в народе дикой мимозой.
Томочка, румяная, подросшая и окрепшая, спала в коляске под вишней. Неподалеку, укрытый пледом, дремал в плетеном кресле профессор. «Мир и покой, – думала Маруся. – Папа, дочка. Завтра приедет Ася, да и Юлька собиралась помочь с отъездом. Приедет ли? У Юльки вечно дела. Как у нее с Игорем? Счастлива ли, довольна? Мы никогда не говорили по душам, как настоящие сестры».
Марусины мысли прервала дочь – захныкала, и Маруся забрала ее в дом. Проснулся и попросил чаю отец. Маруся поставила чайник, достала печенье и вафли, положила в вазочку варенье и заварила свежий чай. Дачные чаепития. Но и они скоро закончатся. И почему так грустно? У них же все хорошо?
«Хорошо. Все хорошо!» – так Юля отвечала на вопрос, как ей замужем. Все действительно было неплохо. И, честно говоря, мало что изменилось – и Юля, и Игорь по-прежнему много работали. Она так же просила командировки и с удовольствием летала по стране – да и как отказываться, когда еще будет такая возможность? Где только не побывала – от Мурманска до Камчатки, от Кавказа до Владивостока. Юг, север, запад, восток. Салехард, Омск, Новосибирск, Калининград, Казань, Екатеринбург.
«Встречаемся нечасто, – шутила Юля. – Это и сохраняет наш брак».
Отношения были ровными, спокойными. Жили как хорошие дружные соседи. Нет, не соседи – друзья. Работа была на первом месте. Муж, семья, на втором. «Неправильно? – отвечала она в ответ на Асины осторожные замечания. – Согласна, но у всех по-разному. У нас так, и нас с Игорем это устраивает». В Мансуровском бывала редко, чувствовала, что на нее обижаются, но что поделать, такая вот напряженная жизнь.
В конце сентября взяла отпуск и никуда не поехала, осталась дома и отсыпалась. Спала до обеда и, выпив кофе, снова валялась. Устала от бесконечных перелетов, от самолетов и гостиниц, от долгих разговоров, от незнакомых людей, от чужих мест.
Как-то на претензию мужа лихо, как умела, отбрила:
– Не нравится? Но это моя жизнь, и ничего другого я тебе не обещала! Ни борщей, ни котлет, ни посиделок перед телевизором! Я себя так не продавала.