– А дети? Это в твои планы не входит? – поинтересовался Игорь.
Юля рассмеялась:
– Ну ты даешь! Какие дети, ты о чем? Или ты мечтаешь о бессонных ночах?
– Понял, – коротко бросил он и, чуть помолчав, сказал: – Юль, а я все думаю – зачем ты вообще вышла замуж?
Юля пожала плечами:
– А черт его знает… Сама удивляюсь!
– Спасибо, что не соврала. Я понял, что это не шутка.
– Пожалуйста, – ответила Юля, – а у тебя хорошо с чувством юмора.
На том и разошлись. «Дура. Какая же я дура! – подумала она. – Надо было соврать. Но как неохота…»
В сентябре Марусе уехать не удалось, заболел отец. Обычная простуда перетекла сначала в бронхит, а потом в пневмонию. Профессор совсем ослаб и почти не вставал с постели, ел с трудом, да и то после длительных уговоров, а тут случилась новая беда: он упал и сломал шейку бедра.
Александр Евгеньевич все понимал. Понимал и страдал, плакал и умолял жену сдать его в дом престарелых. Однажды Маруся услышала, как терпеливая Ася закричала на отца. Нервы, у всех сдали нервы. Марусе было жалко всех: Асю, себя, Юльку, которая теперь приезжала почти ежедневно и принимала такое жаркое участие в жизни семьи и лечении отца, которого никто от нее не ожидал. Она привозила частных врачей, доставала дефицитные лекарства и деликатесы, гранаты, черную икру, свежие ягоды. Юлька осунулась, похудела, плакала вместе с Марусей и Асей, звонила по нескольку раз в день, в том числе и из других городов – словом, билась за отца всеми силами.
На хорошее никто не надеялся, но постепенно профессор окреп – помогли присланная Юлей массажистка, а после врач ЛФК, – и спустя три месяца Александр Евгеньевич повеселел, стал есть, мечтал о прогулке и строил планы на новогодний праздник.
Книги и научную работу он окончательно оставил и, кажется, даже не думал об этом. Теперь его интересовали развлечения другого рода, например, видеомагнитофон. «Видик», как называли его в народе, подаренный Юлей, неожиданно пришелся ему по душе. Кассеты с фильмами поставлял старший зять, Игорь. Кстати, именно Игорь находил врачей, и массажистов, и реабилитологов, и заезжал сам, чтобы осмотреть и выслушать пациента.
В семье бытовала шутка, что ушлая Юлька замуж вышла по расчету – удача иметь в семье собственного доктора.
Вот и прошел Новый год. Отметили скромно, по-семейному: салат, пирожки, курица из духовки. Радовались, что все вместе. Все, кроме Леши, он в походе. Посидели, поговорили, открыли шампанское. Дождались звона курантов и выключили телевизор. Захныкала Томочка, и Маруся ушла к себе. Ася укладывала спать Александра Евгеньевича.
Юля с Игорем молча допивали кофе. Семья: молодые, старик, ребенок – жизнь.
За окном мела метель, на подоконнике уютно горела настольная лампа, тихо тикали настенные часы. Родительский дом, где им всегда рады. Кольнуло сердце.
Юля вымыла чашки и посмотрела на мужа:
– Ну что, домой? Наши, наверное, уснули.
В машине Игорь сказал, что хочет заехать к своим родителям.
– Я домой, – зевнула Юля.
– Ну разумеется, – усмехнулся он, – я и не думал звать тебя с собой.
Через пятнадцать минут Юля лежала в кровати. Вот оно, счастье – завтра не надо вставать!
Разговор, со свойственной ей деликатностью и осторожностью, завела Ася:
– Маруся, прости, не мое дело, но… Не кажется ли тебе, что эта ситуация… Ну не дело? Леша там, ты с Томочкой здесь. Марусенька, я все понимаю. Я просто боюсь, что ваша жизнь… Ну ты меня поняла. В общем, надо что-то решать, девочка. До бесконечности так продолжаться не может.
Маруся расплакалась. Нет, не обиделась:
– Асенька, я и сама понимаю, мучаюсь, но мне страшно оставить тебя, папу! Страшно увозить Тому от врачей, от нормальной еды, из теплой квартиры. Ася, я боюсь, понимаешь?
Ася смотрела на свою бесценную девочку, и ее сердце сжималось от боли. Все она понимала. И Юля все понимала. Но так продолжаться не может, нужно что-то решать. Маруся не Юля, Маруся другая, она с трудом принимает решения. И Ася взяла решение на себя. В конце концов, это она воспитала Марусю, а это значит, что она в ответе за ее поступки и действия.
– Бери билет, – решительно сказала Ася, – бери билет и лети, с Томочкой я посижу. Возьму отгулы и посижу, не волнуйся. Поговори с ним, объяснись. Он не заслуживает такого отношения. Да ты и сама это знаешь.
– Одна? – переспросила ошарашенная Маруся. – Без Томочки?
– Одна. Объясни, что до года ребенку надо остаться в Москве. Расскажи про грыжу, про то, что возможна операция.
– Я расскажу про папу, – оживилась Маруся. – Про то, что Томочка его стимул, его радость и его жизнь!