Собрав все данные, Моун пришёл к неизбежному выводу: чтобы продолжить осознавать окружающий мир даже в меньшей степени, необходимо отречься от неуязвимости своей полной победы. Необходимо вернуться к физической жизни, вновь оказаться среди борющихся за существование.
Но он был единственной жизнью в галактике, все остальные формы были либо уничтожены, либо поглощены в процессе его эволюции. Теперь соседние галактики должны были послужить площадкой для новых эволюционных достижений Моуна.
Стимулированный к новому выплеску творческой энергией, сравнимым со значительными достижениями своей юности, Моун создал бесконечно гибкий модус операнди: он отобрал подходящие, достаточно инертные вещества, сформировал из них сосуды, пригодные для длительного путешествия, наполнил их мыслевпитывающим веществом сложной структуры, в котором были запечатлены нейрошаблоны, ключевые для Моуна, и учинил обширное рассеяние своего интеллектуального потомства, со скоростью света распространившегося из родной галактики.
И в этот момент осознал базовую истину Вселенной: то, что породило потомство – умрёт. Древний разум, ставший Моуном, осознал в бесконечной вечности основную аксиому существования: Что было однажды – вечно; то, что есть – будет всегда.
Потом он перестал быть.
Но глубоко в межгалактическом пространстве, каждое отдельное хранилище образчиков Моуна узнало и распознало гибель разума-прародителя и извлекло из его знания новое понимание глубины своего обязательства продолжить родительский замысел.
Космос велик. Один за другим коконы, удалявшиеся от своих собратьев с невообразимой быстротой, с удвоенной скоростью света, оказались не в состоянии контактировать между собой.
Каждая копия оригинала, оказавшись в одиночестве среди беспредельности и впервые оказавшись в таком положении, сориентировалась заново и все они пришли к одинаковому выводу: что каждый кокон – в целом свете единственное вместилище силы, способной поглощать галактики; именно в этом и состояла идея жизни Моуна. На каждого легла окончательная ответственность за выживание того-что-не-может-умереть.
Миновали эоны полного одиночества. Мэллори видел, как поблизости оказалась звезда, её гравитационное поле сквозь сокращающееся пространство вызвало ответную реакцию кокона. И он последовал за этой силой, вместе с ней двинулся к планете, используя, опираясь на врождённый инстинкт, гибкие органические механизмы, задуманные и созданные как раз на этот случай. Он пережил вхождение в атмосферу, сбор данных, их экстраполяцию и отреагировал на них, выбрав точное место приземления – пустырь в пригороде Биатриса.
Теперь, надёжно укрывшись в мире, невообразимо далёком от места, давшему ему жизнь, квинтэссенция Моуна продолжала то-что-должно-быть-совершено. Кокон размером с футбольный мяч, похороненный под кучей битого кирпича, выпустил предохраняющие яды, предназначенные для избавления планеты от возможных жизнеформ-конкурентов – видов, способных причинить вред эмбрионам рабочих особей в тот момент, когда те впервые выберутся наружу, чтобы затем быстро повзрослеть.
В течение семидесяти двух часов волна смерти прокатилась по планете, разносимая не только естественными атмосферными течениями, но и быстрыми самолётами, уносившими тех, кто мог бы спастись, но уже вёз с собой свою судьбу. Обречённые лайнеры разбились, когда их экипажи пали жертвой смертоносной плесени, но несущие гибель споры пережили катастрофы и продолжили распространяться, вырастая в числе с каждым новым заражением. Неделю местная жизнь держалась, отбиваясь вслепую всем имевшимся в распоряжении оружием. Смертельная субстанция была опознана, разработано противодействующее вещество, для массового производства противоядия были пущены в ход крайние меры.
Последней попыткой организованного сопротивления было применения бактериального вируса, уничтожившего всё в радиусе десяти миль вокруг исследовательского комплекса в Пойнт Шарлотт, штат Вирджиния. Два часа спустя Моун снова захватил эту территорию.
В Биатрисе, двумстам пятидесяти одному аборигену с промытыми мозгами внушили всю необходимую информацию, чтобы они могли трудиться для осуществления вторичного осеменения. В приблизительно пятидесятимильной полосе вокруг города незатронутыми оказались несколько сотен местных жителей. Чтобы отделить их от гнезда, был возведён психический барьер. И началась работа.