Он. Хорошо, давай сходим в Дом поэзии. Там много залов, в каждом поэты читают свои стихи. Что ни зал, то свой цвет — в розовом, например, влюбленные читают стихи, посвященные любимым, в белом проходят конкурсы начинающих стихотворцев…
Она. Я хотела бы, мой дорогой, чтобы в розовом зале ты читал мне свои стихи. Мне бы все завидовали, а тобой бы восхищались.
Он. Катюша, славная ты моя, я написал для тебя стихи, но их я могу сказать шепотом тебе на ухо. Я хочу быть знаменитым только в твоих глазах, только для тебя!
Она. Я так люблю твой голос, который тихо звенит, будто рой пчел возвращается в улей.
Он. Сейчас уже поздно. К поэтам мы не попадем, там все места занимают задолго до начала.
Она. Но ведь там нет кресел! Все сидят на полу или на коврах, а тот, кто придет заранее, устраивается на подушках.
Он. Пойдем лучше на концерт «Тысячи красок»! Голубая симфония, транспозиция тонов, переходящая в феерию цвета! Зрители впадают в транс, рыдают. Потрясающее зрелище! Ты, наверное, слышала о нем?
Она. Для чего ты говоришь об этом? Ведь ты же знаешь, что эта мечта несбыточна. Билеты на него проданы на три года вперед.
Он. И все же мы могли бы попытаться, ведь кое-кто возвращает билеты перед самым началом. Многие боятся таких концертов — не каждый может вынести подобное зрелище. Были случаи внезапной смерти. Если перейти грань, красота может стать убийственной!
Она. Но нам ничто не будет угрожать, если мы отправимся в паноптикум! Не криви губы: мы же там ни разу не были.
Он. Да ты же сама туда не пойдешь, ты просто дразнишь меня.
Она. Ведь есть много всяких паноптикумов, мой дорогой, — паноптикум Диктаторов, Мучеников и даже паноптикум Фашизма — какой-то Музалини с кокардой там таращит глаза, вызывая всеобщий смех, а человек с усиками ораторствует, стуча кулаком по столу.
Он. Я люблю живых людей, но терпеть не могу «как живых». Боюсь электрических манекенов, говорящих и дышащих роботов, похожих на оживших мертвецов.
Она. Тогда давай сходим в клуб!
Он. Ты говоришь так, будто их можно пересчитать по пальцам!
Она. Да, клубов не счесть, и не знаешь, какой выбрать. Их очень много
— и среди них нет двух похожих друг на друга. И кто только все это придумал!
Он. Молодым не нужны клубы. Я думаю, они созданы для стариков и одиноких чудаков.
Она. У них такие привлекательные названия, например клуб «Назло всем холодным краскам».
Он. Ближе всего отсюда Клуб лжецов.
Она. Я хочу сходить в Клуб лжецов. Я уже так давно не лгала — мне вдруг захотелось наврать с три короба…
Он. Не горячись, может быть, там культивируют ложь на очень высоком уровне, ложь, которая приближается к настоящему творчеству.
Она. Скажи мне, поэты и писатели тоже лжецы?…
Он. Да, но только бездарные поэты! А ты так часто теряешь и забываешь своп вещи, что тебе, пожалуй, стоит вступить в Клуб рассеянных.
Она. А тебе — в Клуб твердолобых!
Он. А тебе — в Клуб лакомок!
Она. А тебе — в Клуб сонь!
Он. А тебе — в Клуб болтливых!
Она. Ты хочешь сказать, что я много говорю?
Он. Вместо потока слов всегда можно обойтись одной короткой фразой…
Она. Значит, туда впору вступить нам обоим!
Он. Для всех наших добродетелей и пороков можно найти соответствующий клуб. В них можно делать все, что хочешь — от разведения бессмертников до культивирования грешной любви. Но существуют и такие клубы, где можно ничем не заниматься, там старики играют, как дети. Выбирай любой клуб! Хочешь — Клуб трубачей? Или Клуб мертвецов? Или Клуб капиталистов? Или Клуб шулеров? Клуб левшей? Или Клуб дальтоников? Или Антиклуб?
Она. Ты их все перечислил лишь затем, чтобы мы не пошли ни в один из них, не так ли, мой дорогой?
Он. Мы спорим, как провести время, а оно тем временем уходит!
Она. Но ведь есть тысячи способов! Главное — быстро выбрать самый верный! Я предлагаю отправиться в Город сбывшихся желаний…
Он. Неужели мы и в самом деле так беспомощны? Город для отчаявшихся, для тех, кто теряет рассудок, не зная, как избавиться от времени. Одни от него скрываются, другие убивают его, третьи позволяют, чтобы оно убивало их! Но наше милое, ласковое время, наша крошка…
Она. Ты кончил? Знай же — этот город, с тех пор как мы там побывали, заметно вырос. Поднялись новые дома, новые улицы. Теперь там есть улица Волшебников, парк Близнецов, водопад Ревнивцев, озеро Утонувших. И как раз сегодня на площади Возлюбленных открывается Киоск дарителей и, кажется, Дворец любителей танцев и игр. Там робкие знакомятся друг с другом, а старая любовь омолаживается. Пойдем туда — ведь мы стали слишком мудрыми для влюбленных! Пойдем в Город сбывшихся желаний, я хочу видеть все новое, все, чего еще не видела!
Он. Неужели ты забыла, как мы удирали оттуда, чтобы не умереть со скуки?! Я помню картинную галерею Выродившегося искусства, которую во что бы то ни стало хотели видеть твои ненасытные глаза. Там был портрет, сделанный из паутины и лапок паука-косиножки, а рядом — картина, составленная из обгаженных пеленок. А помнишь лабиринт, где мы заблудились, наты каясь на кривые зеркала? Или Мило-сад с фонтанами, откуда мы возвращались обрызганные с головы до ног — это было очень смешно, но на тебе было платье из эмтелина, и оно стало совершенно прозрачным. А Карусель времен года? Помнишь, как испортился тетрафор и вдруг в июле — мы катались на верблюде — пошел снег и ты простудилась?
Она. Я уже давно забыла…
Он. Ну, хорошо, если тебе так хочется, пойдем туда! Служители будут беспредельно рады и благодарны за то, что мы их посетили. Они будут веселиться больше, чем мы. Я загляну в Шар невесомости, если там не будет слишком большой давки, и пушинкой взлечу в воздух.
Она. Нет, туда я не пойду. Я боюсь… Говорят, там чувствуешь себя словно надутая жаба, нельзя пошевельнуться…
Он. Все это чепуха, моя дорогая, пойдем скорее!
Она. Но куда?
Он. Куда угодно, тысячи людей ждут, чтобы как по команде начать тратить, наверстывать или убивать время!
Она. Боже мой, но все так же просто, как найти цветок клевера с тремя лепестками. Пойдем в лес, мой дорогой. Ты только представь себе поляну с травой по пояс. Мы там будем видеть лишь облака, друг друга и лежать в тишине, которую хранит небо и земля.
Он. Пойдем, я тоже хотел тебя туда позвать. И ты будешь рассказывать мне…
ТАЙНУ НАДО БЕРЕЧЬ
Главного психолога Шмидркала ночью разбудил сигнал фотоэлемента, помещенного в ушной раковине. Шмидркал уже несколько ночей подряд спал с фотоэлементом, ибо им овладела навязчивая идея поймать этого человека, и упрямство, наконец, принесло свои плоды.
Он всмотрелся в темноту и заметил крадущуюся фигуру, которая напоминала паука на бархатном фоне тьмы. Паук замер, словно испуганный шорохом открывшихся век. Он был темнее самой ночи, как будто вобрал в себя все окружающие его тени.
Шмидркал нажал на кнопку, спрятанную под подушкой, и внезапно спальню залил яркий свет. В ту же секунду автоматически защелкнулись двери. Паук оказался в ловушке.