Сначала они забрали его.
Но дядю он все равно попытается отыскать, решил Гидеон. Мисс Таттон, несомненно, говорила серьезно, однако не исключено, что ее саму ввели в заблуждение. Если ее чем-то одурманили, как он полагал, возможно, ее убежденность стала результатом галлюцинаций. Сначала нужно пойти туда, где живет дядя, тем более что ему все равно податься больше некуда. Вдруг дядя все же окажется дома. Они вместе сядут завтракать, и за укрепляющей утренней трапезой Гидеон поведает опекуну о событиях минувшего вечера. Дядя внимательно его выслушает и сразу поймет, что можно сделать.
Эта радужная перспектива воодушевила Гидеона, но дурное предчувствие не отпускало. Если это правда – если преподобный доктор действительно пал жертвой тех, о ком она говорила, значит, нужно готовиться к худшему.
Его больше нет. Нет.
Отношения Гидеона с дядей носили весьма специфический характер, но, кроме Нейи, из родственников у него больше никого не осталось, и конечно же, тяжесть такой утраты со временем он ощутит в полную силу. Между тем, если его опасения подтвердятся, он должен сохранять здравомыслие. Эти ошеломляющие обстоятельства необходимо изложить так, чтобы ему поверили и он смог обеспечить себе надежное положение хотя бы до тех пор, пока не представит доказательства обоснованности своих притязаний. И в то же время нужно добиться, чтобы поиски мисс Таттон начались незамедлительно.
Решено: он идет к дому на Фрит-стрит. Отрекомендуется домовладелице, у которой дядя снимает жилье, и постарается убедить ее в честности своих намерений. Если окажется, что Нейи пропал или с ним случилось еще что похуже, он попросит, чтобы его пустили в комнаты дяди, где, может быть, удастся найти информацию о том, чего – вернее, кого – боялся его опекун. В крайнем случае он, возможно, сумеет отыскать там свидетельства своего родства с дядей и на этом основании будет вправе рассчитывать на некоторое гостеприимство.
Погруженный в свои мысли, Гидеон вздрогнул в испуге, почувствовав, как кто-то грубо схватил его за плечо. Остановил его небритый парень с землистым цветом лица, который, казалось, с трудом держался на ногах. На нем была некая униформа, причем на мундире, который по цвету и стилю отличался от брюк, не хватало нескольких пуговиц.
– Эй, приятель, – заплетающимся языком обратился он к Гидеону, не снимая руки с его плеча. – Испугал, да? Прости, шеф.
Парень покачнулся вперед, и Гидеон на вдохе уловил кислый перегар джина.
– Прости, шеф, – повторил он. – Но ты не беспокойся, я полиф… – Он умолк, не закончив фразу, потому как стал заваливаться на бок. – Я полицейский, – все же сообщил он, выпрямившись при поддержке Гидеона. – Из полиф… сержант я, ясно, да? – Парень разразился отрыжкой. – Прости, шеф. Засиделся малек с вечера.
– Понятно. – Гидеон старался не крениться под тяжестью виснувшего на нем парня и держался чопорно, совсем не радуясь этой новой задержке. – Чем могу служить, сержант?
– Да я… – Парень побледнел и, отвернувшись, стал давиться рвотой. Через минуту он оправился и продолжал: – Я дорогу хотел узнать, а ты вроде как знаешь, куда идешь.
– Боюсь, я сам… – начал Гидеон.
– Понимаешь, – перебил его сержант, – в общем, мне пожел… мне велено явиться к одному инспектору, он живет где-то здесь, а я понятия не имею, куда иду. Вообще-то мой район – Кингз-Кросс-роуд.
– Я рад бы помочь, – отвечал Гидеон не очень приветливым тоном, – но, боюсь, я…
– «Дом номер шесть на Фрит-стрит» – так сказал начальник, будто мне это о чем-то говорит. Я – ему: я всегда жил в Финсбери, с тех пор как поступил в полицию. С таким же успехом, приятель, ты мог бы послать меня не в Сохо, а в чертов Уэльс. Сделай одолжение, шеф, покажи дорогу, а?
Дом номер шесть на Фрит-стрит. Гидеон смотрел на сержанта, припоминая минувший вечер, и у него возникла идея. Тот полицейский, сказала Белла. Женщина, которую он встретил вчера у дома опекуна. А он, часом, не полицейский? Ваш дядя?
В одном доме с Нейи жил полицейский, тот самый полицейский, которого искал сержант. И сержанту, которого отправили к тому полицейскому, даже не надо было придумывать причину, чтобы прийти к нему домой: он его уже ждал. И инспектор будет благосклонно внимать сержанту, если тот стал свидетелем зловещих событий, требующих расследования. К тому же сержант этот вправе рассчитывать – вопрос бытовой, но оттого не менее насущный, – что его будут кормить и поить, пока он исполняет свои обязанности.