— Вы имеете в виду, что тонкий психолог умеет читать между строк и даже то, что за ними, а не только то, что мы выражаем; другими словами, то, что мы оставили невыраженным?
— Несомненно.
— То есть, мы, когда пишем, можем не осознавать, в каком состоянии находится наше сознание? Это открывает новые перспективы в области психологии.
— Это открывает возможности только для тех, кто имеет ключ, с помощью которого можно читать скрытые символы. Для меня совершенно ясно, что любое движение мысли за пределами обыденного сознания несомненно должно оставлять какой-то отпечаток, более или менее четкий, на наших действиях.
— Так можно объяснить, почему некоторые книги, которые кажутся большинству невыносимо скучными, находят отклик в сердцах немногих, — предположил Эрнест.
— Да, у тех немногих, кто имеет ключ. Я хорошо помню, как мой дядя однажды читал работу по высшей математике и испуганно покраснел, когда его жена — женщина высоконравственная — заглянула ему через плечо. Дело в том, что автор того труда был распутником.
— Значит, многие книги, которые кажутся вполне безобидными, могут подспудно обладать силой развращать юные умы, — заметил Уолкхэм.
— Если только они смогут это воспринять, — ответил Кларк с глубокомысленным видом. — Лично я могу очень хорошо почувствовать непристойность учебника математики, или репортаж о безобидном пикнике, в котором, глубоко скрытая, невидимая, заключена — для посвященных — трагическая страсть Тристана и Изольды.
VI
Несколько недель минуло с того разговора в кабинете Реджинальда Кларка. Весна была в самом разгаре; луга покрылись цветами, а полки книжных обозревателей — новыми изданиями. Последнее приносило Эрнесту неплохой доход, однако его собственная поэзия никак не расцветала. Рецензируя чужие книги, Эрнест как-то не обращал внимания на то, что весна не принесла ему новый букет стихов. Лишь по временам творческое бесплодие слегка тревожило душу, словно легкая рябь на воде.
Необычная личность хозяина дома опутала мысли юноши непроницаемой паутиной. Накануне его навестил Джек, ненадолго приехавший из Гарварда, однако даже он не мог освободить душу Эрнеста от одержимости Реджинальдом Кларком.
Эрнест лениво растянулся на диване, пуская дым сигареты в сторону Реджинальда, который работал за письменным столом.
— Твой приятель Джек очарователен, — заметил Реджинальд, отрываясь от бумаг. — А его темные волосы составляют приятный контраст с твоими золотистыми. Я полагаю, что по темпераменту вы — полные противоположности.
— Так и есть; однако дружба способна справиться с любыми противоречиями.
— Как давно ты его знаешь?
— Мы закадычные друзья со второго курса.
— Что привлекло тебя в нем?
— Объяснить симпатии и антипатии — непросто. Даже микроорганизмы оказываются весьма сложными, если смотреть на них в микроскоп. Так как же мы можем пытаться анализировать, с той или иной степенью уверенности, наши души, особенно когда под влиянием чувств мы смотрим на мир, словно сквозь цветные очки.
— Действительно, личные чувства искажают цвет и перспективу. Тем не менее, мы не должны отказываться от самоанализа. Мы должны учиться ясно видеть, что происходит в наших сердцах, если хотим, чтобы в нашем творчестве была жизнь. Невидимое и неочевидное представляет собой лучшую часть литературы, и это обязывает нас выявлять все тончайшие, ускользающие тени эмоций, чтобы переносить их в свои произведения.
— Именно потому, что я так склонен к самоанализу, я осознаю сложность своей натуры, и мне трудно определить свои эмоции. Противоборствующие силы бросают нас во все стороны, однако далеко не всегда нейтрализуют друг друга. Психология — не физика. Многое привлекает меня в Джеке. Он был утонченнее, нежнее, возможно, женственнее, чем остальные студенты.
— Это я заметил. Ресницы у него как у девушки. Ты по-прежнему любишь его?
— Это не вопрос любви. Мы — два существа, живущие одой жизнью.
— Что-то вроде сиамских близнецов, только на психологическом уровне?
— Почти. На самом деле все достаточно просто. Наши сердца растут на одной почве: одни и те же книги питали нас, одни и те же бури потрясали наше существо, и под одним солнцем расцвела наша дружба.
— И, тем не менее, прости за откровенность, ой показался мне довольно банальным.
— На самом деле в нем есть скрытая нежность и глубина чувств, которая открывается лишь при близком общении. Сейчас он продолжает учиться в Гарварде, и мы не виделись почти два месяца.