Эрнест полностью утвердился в этом намерении, когда радостный вскрик прервал его размышления — Этель вернулась с прогулки. Но ее радость сменилась беспокойством, когда она увидела, как он бледен и взволнован. Юноша рассказал ей о событиях дня — от находки своего романа в столе Реджинальда до разговора, который он невольно подслушал. Эрнест заметил, что к концу его рассказа лицо женщины прояснилось.
— Твой роман закончен? — вдруг спросила она.
— Полагаю, что да.
— Тогда ты вне опасности. Ему больше ничего от тебя не нужно. Но тебе следовало забрать роман с собой.
— Меня чуть не застали врасплох, и я лишь успел положить его на место. Завтра я попросту потребую его у Кларка.
— Не вздумай делать ничего подобного! Ведь он написан им от руки, и у тебя нет никаких законных доказательств, что он твой. Ты должен забрать его тайком. В этом случае он вряд ли осмелится открыто потребовать его назад.
— А Джек?
Она совершенно забыла о нем. Любящие женщины так эгоистичны!
— Ты должен предупредить его, — наконец, ответила она.
— Он просто рассмеется мне в лицо. Однако я должен поговорить с Реджинальдом.
— Бесполезно. В любом случае, тебе не следует делать этого до тех пор, пока ты не завладеешь рукописью. Ты лишь напрасно поставишь под угрозу наши планы.
— А после?
— После? Возможно… Однако ты не должен рисковать собой.
— Но, дорогая, — возразил Эрнест, целуя ее, — какая опасность может угрожать мне, когда я предупрежден и сохраняю присутствие духа? Он посягает на чужой разум лишь во мраке ночи, когда люди спят.
— Все равно будь осторожен.
— Буду. Собственно, я полагаю, что сейчас его уже нет в квартире. Если я отправлюсь немедленно, я успею забрать рукопись и спрятать до его возвращения.
— И все же мне страшно при мысли, что ты должен вернуться в этот дом.
— Через день-другой у тебя уже не будет поводов для беспокойства.
— Мы увидимся завтра?
— Не думаю. Я должен собрать вещи и бумаги, чтобы в любой момент быть готовым покинуть его квартиру.
— Потом…
Эрнест сжал ее руки и долго смотрел ей в глаза.
— Да, — ответила она, — может быть, все возможно…
Он собрался уходить, счастливый и полный решимости. Как он повзрослел за последние месяцы, — подумала Этель. Ее сердце учащенно забилось при мысли, что именно ее любовь так его изменила.
— Раз ты завтра не придешь, я, пожалуй, пойду вечером в оперу. Однако вернусь к полуночи. Обязательно позвони мне! Я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что с тобой все в порядке.
— Позвоню. Все-таки в этом отношении мы, современные люди, имеем преимуществ перед нашими предками: современный Пирам может говорить с Тисбой[8], даже если множество стен отделяют их друг от друга.
— Приятное утешение. Однако будем надеяться, что наш роман закончится не так трагично, — ответила Этель, ласково играя его волосами. — Мы обязательно будем счастливы. Уже совсем скоро. Рука судьбы, чью стальную хватку мы ощутили на своей жизни, уже разжалась. Почти разжалась. Почти…
Внезапно ею снова овладел страх.
— Нет! — закричала она. — Не ходи туда! Не надо! Останься здесь, со мною! Мне страшно. Я не знаю, что со мной происходит. Я просто боюсь — за тебя.
— Но, дорогая, — возразил Эрнест, — ты не должна бояться. К тому же в глубине души ты сама не хотела бы, чтобы я покинул друга в опасности, по сути, предал его, а также оставил в руках Кларка свое лучшее произведение.
— С какой стати ты должен подвергать себя Бог знает какой опасности ради друга, который готов предать тебя?
— Ты забываешь, что дружба — священный дар. Если за нее требовать плату — в любой форме, — то это уже не дружба и не дар. К тому же ты сама убеждала меня, что больше мне нечего бояться Реджинальда; он уже не сможет ничего у меня отнять.
Его слова немного успокоили Этель; к ней вернулось самообладание.
Дверь за Эрнестом закрылась.
Быстрым шагом он прошел несколько кварталов, потом пошел медленнее. Слова Этель несколько поколебали его уверенность, и, вернувшись в квартиру Кларка, он не стал сразу копаться в его бумагах. И хорошо; едва он закурил, как услышал скрежет ключа в замке — Реджинальд вернулся необычно рано.
8
Тисба — легендарная вавилонская красавица, возлюбленная Пирама. Родители Тисбы и Пирама, враждовавшие между собой, не хотели допустить брачного союза молодой четы, и влюбленные могли при свиданиях говорить друг с другом только через трещину в стене, разделявшей владения их родителей. Однажды ночью они сговорились свидеться у шелковичного дерева; Тисба пришла на свидание первая, но, встретив льва, только что насытившегося добычей, убежала, потеряв при этом свое покрывало, которое лев растерзал и запятнал кровью. Пирам, придя на условленное место, нашел лишь окровавленные лоскутья покрывала Тисбы и, решив, что та погибла, закололся мечом. Тисба, вернувшись на место свидания, нашла труп Пирама и с горя закололась тем же мечом, от которого погиб Пирам. От их крови шелковица окрасилась в красный Цвет, и с этого времени плоды ее сделались багровыми. Эта легенда рассказана Овидием в «Метаморфозах».