«Жаль, что я не могу задержаться здесь достаточно долго, чтобы заглянуть себе в сердце вашими глазами, — заметил я некоторое время спустя. — Может, подобно Медузе-Горгоне, я умер бы от страха, увидев собственный образ. Однако, полагаю, я слишком сведущ в психоанализе. Я смогу постоянно предвидеть или пытаться предвидеть ваши намерения».
«Интеллект пациента не является препятствием, — ответил Фрейд. — Напротив, иногда это облегчает задачу».
В этом отношении основатель психоанализа расходится со многими своими приверженцами, которые считают недопустимым любое самоутверждение пациентов.
Большинство психоаналитиков используют фрейдовский метод «свободных ассоциаций». Они поощряют пациента говорить всё, что придет ему в голову, каким бы глупым, неприличным, неподходящим, неуместным это ни выглядело. Кажущиеся несущественными тонкие ниточки помогают проследить драконов психики, терзающих его, до самого логова. Психоаналитики не приветствуют стремление пациента к активному сотрудничеству; они опасаются, что тому может стать ясным направление расследования; он может неосознанно начать сопротивляться, стараясь сохранить свои секреты, и это собьет «охотника» за психикой со следа.
Фрейд тоже признает подобную опасность.
«Иногда я думаю, — сказал я, — не были бы мы более счастливы, если бы меньше знали о процессах, формирующих наши мысли и эмоции? Психоанализ отнимает у жизни последнее очарование, когда прослеживает каждое чувство до его изначальных комплексов. Нас вовсе не радует, когда мы обнаруживаем, что в наших сердцах таится дикарь, преступник, зверь».
«Что вы имеете против зверей? — ответил Фрейд. — Я, безусловно, предпочитаю общество животных человеческому обществу».
«Почему?»
«Потому что они гораздо проще. Они не страдают от раздвоения личности, от расщепления эго, что возникает из-за попыток человека приспособиться к стандартам цивилизации, которые слишком высоки для его умственного и психического механизма.
Дикарь, как и зверь, жесток, но в нем нет подлости цивилизованного человека. Подлость — это месть человека обществу за ограничения, которые оно на него накладывает. Эта мстительность пробуждает к активности профессиональных реформаторов и вообще всех, кто любит вмешиваться в чужие дела. Дикарь может отрубить вам голову, он может съесть вас, он может пытать вас, но он не доставит вам множества мелких неприятностей, которые порой делают жизнь в цивилизованном обществе почти невыносимой.
Наиболее неприятные привычки и особенности характера человека, его лживость, малодушие, невежливость, порождены неполной адаптацией к сложной цивилизации. Это результат конфликта между нашими инстинктами и нашей культурой.
Насколько симпатичнее простые, откровенные, насыщенные эмоции собаки, которая виляет хвостом, когда радуется, или лает, когда злится. Эмоции собаки, — задумчиво добавил Фрейд, — наводят меня на мысль о героях античности. Возможно, поэтому мы, зачастую бессознательно, награждаем наших собак именами античных героев, например, Ахилла или Гектора».
«Мою собаку, — вставил я, — добермана-пинчера, зовут Аякс».
Фрейд улыбнулся.
«Я рад, — добавил я, — что он не умеет читать. Он, безусловно, не был бы столь любимым членом семьи, если бы мог высказывать свое мнение о психических травмах и Эдиповом комплексе. Даже вы, профессор, находите существование слишком сложным. Однако мне кажется, что вы сами частично ответственны за эту сложность современной цивилизации. Пока вы не изобрели психоанализ, мы не знали, что над нашей личностью доминирует множество враждебных, противоречивых комплексов. Психоанализ превратил жизнь в запутанную головоломку».
«Психоанализ, — ответил Фрейд, — несомненно, делает жизнь проще. После анализа мы достигаем нового синтеза. Психоанализ позволяет разобраться в лабиринте случайных импульсов и пытается определить место каждого из них. Или, иными словами, дает нить, которая выводит человека из лабиринта его собственного бессознательного».
«Однако на первый взгляд кажется, что человеческая жизнь никогда не была более сложной. И каждый день какая-нибудь новая идея, выдвинутая вами или вашими учениками, делает проблему человеческого поведения еще более загадочной и противоречивой».
«По крайней мере, психоанализ никогда не захлопывает дверь перед новой истиной».
«Некоторые из ваших учеников, более правоверные, чем вы, жадно ловят каждое ваше слово».
«Жизнь меняется. Психоанализ также меняется, — заметил Фрейд. — Мы лишь в начале развития новой науки».